Давид Айзман - Терновый куст

Коган.Вы говорите — война… Хорошо, пусть война… Но уже достаточно вы жертвовали для этой войны, Леа!.. Вы имеете право отдохнуть.

Леа.Мануса нет… Зачем мне отдых?

Меер.Ну положим?.. Леньчик, Дора — для них надо бы…

Коган.Ведь вы поймите. Что должно сделаться — сделается. И без ваших детей сделается. И восстание, и беспорядок, все… А вы спасете то, что остается вам от вашей семьи, себя спасете.

Леа(медленно, задумчиво). Да, это хорошо. Я бы хотела… я бы должна… спасти Ленечку… вылечить его… Да-да… я бы хотела…

Коган(с надеждой). Ну?! Так делайте же!.. Скажите им!.. Доре, Александру… Сегодня! Пусть сегодня же сядут в поезд… Куда хотят пока, лишь бы из города… А мы тут возьмем им паспорт и все… вещи перешлем… Деньги я дам!.. Сколько угодно дам, пусть берут… И Самсона и мальчика вашего пусть сейчас же берут.

Меер.Это, знаете, Леа, план. Это счастливый план.

Леа.Из него ничего не выйдет.

Коган(со страхом, точно с высоты упал). Ой… Что вы говорите!..

Леа.Ничего не выйдет, Дора не согласится.

Коган.Не согласится?!.

Слепая(язвительно). Воздух и у нас есть, не только в Карлсбаде…

Леа.Никогда не согласится. Сколько бы мы ни советовали.

Коган.А если мы будем умолять?.. (Теряясь, близкий к отчаянию.) А если пригрозим?.. А если… я плакать буду перед ними?..

Слепая.Видали они слезы и другие.

Меер(с сожалением, вздохнув). А был бы хороший план.

Леа.Ничего не поможет.

Коган.Но ведь… Но ведь они должны же нас понять… Ну у них идеи — революции, пролетариат, восстание… Пусть, все это пусть!.. Они таки правы, они тысячу раз правы!.. Но ведь и мы же что-нибудь значим… Мы ведь тоже люди, мы ведь родители. Ведь жить невозможно!.. Каждый день ждешь несчастья, каждый час ждешь удара. День, два можно это вынести, но месяцы!.. Мы же не можем спокойно смотреть, как детей наших вешают… Они должны же это понять, должны же иметь к нам сострадание!..

Леа.Мы должны иметь сострадание к ним, господин Коган.

Слепая(язвительно). В Карлсбаде, конечно… цветочки растут.

Меер.Нет, ничего не выйдет. Коган. Ничего?!

Леа(тихо, спокойно). Я не могу остановить Дору… И сама Дора тоже остановить себя не может. Терновый куст потушить нельзя.

Коган(молча, с выражением испуга, долго смотрит на Лею. Потом переводит глаза на Меера, на слепую). Нельзя?.. И не хотите пробовать?..

Леа.Бесполезно.

Коган(после долгого молчания, совершенно убитый, медленно идет к двери). Я это знал… я знал это…

Уходит. В дверях сталкивается с входящими Берлом и Нейманом.

Берл.Опять он сюда припер?

Меер.Оставь ты его. Он тоже, как горбун, горе свое постоянно с собой носит.

Берл.И отлично, что такие скоты тоже испытывают горе.

Меер.Знаешь, Берл?.. Лучше два волка, чем один ты.

Берл.Есть люди, для которых я хотел бы быть стаей тигров.

Меер.От такого злого человека, как ты, сам ангел смерти убежал бы, испугался бы.

Берл.А я бы за ним погнался… и за шиворот бы его… и отвел бы его… Уж я знаю, куда его отвести.

Слепая.Все мы знаем, куда ангела смерти направить. Но беда, что не мы его, а он нас направляет… Леа, будьте так добры, отведите меня домой.

Леа.Идемте. (Уводит слепую.)

Меер.Ты, кажется, тогда только перестанешь злиться, когда перестанешь дышать.

Берл.И тогда не перестану. И издохший злиться буду.

Меер.Фу! (Раздраженный, уходит.)

Берл.Ишь добренький. (Нейману.) А я, знаете, рад, что умею злиться. Манус тоже злился.

Молчание.

Вот был человек!.. Как надоедали ему, как приставали, чтобы подписал прошение о помиловании — не подписал!.. Взял у палача петлю и сам на себя надел… А речь его!.. (Гордо, величественно, протянув вперед руку.) «Просьбы о помиловании не подпишу… Пойду на смерть с убеждением, что выполнил все, что приказывает мне долг, во славу рабочего люда и революции. И если бы после казни я мог встать, я удвоил бы усилия в борьбе…». Ах!..

Нейман.Когда здесь прощался с нами, он был странный… Но я не подозревал, что он на такое дело идет…

Берл.Ах, какой человек!.. Железный… И в сердце у него два океана было: океан любви и океан злости. (Задумывается.) А знаете, Нейман, я вот злюсь… и на вас здорово злюсь…