Пётр Киле - Восхождение

Аристей кивнул головой, и Сурин, откланявшись, вышел.

Даймон, засветившись:

- Была одна заветная мечта – проникнуть в Шамбалу, поскольку в мире все беспокойнее, с чредою войн.

Аристей с некоторым разочарованием:

- Страною света с детства грежу я…

Даймон, просияв радостно:

- Прекрасно! Цели наши совпадают!

- А каковы, на взгляд ваш, наши цели?

- В краях над миром, со страною света, с ее сияньем на заре вечерней и утренней, постиг я тайну света, основу жизни и Вселенной всей.

А с тем и образ человека можно схватить и воссоздать, живой, телесный, как красками художник, но с холста сойдет он, с возвращеньем к жизни новой.

- Двойник ли создается?

- После смерти, когда от тела – прах, нет, воскрешенье, как ангелы, из света и лазури и вечное отныне существо.

Аристей с сожалением:

- Но это ж мистика, уже не сказка!

Даймон:

- Твои сомнения понятны мне. Но именно тебе их разрешить. - Замирает.

Охотничий домик на берегу небольшого озера. В шезлонге полулежит золотоволосая блондинка, крупнотелая, но явно еще совсем юная, со ступнями ног почти у самой воды. Аристей останавливается.

Девушка, глядя сквозь опущенные ресницы:

- Кого я вижу! Померещилось всего лишь?

Аристей удивлен весьма:

- Добрый день!

Девушка, взглядывая мельком и тут же закрывая глаза:

- Я вижу! Кто вы?

- А кто здесь?

Девушка, мило приподнимая голову, словно утратила представление, где находится, как бывает на пляже, когда в полудреме лежишь, как бы проваливаясь в бездну времен и пространств:

- Здесь? И где мы? Нет, я сплю.

- Ну, так, проснитесь! - Щекочет ей пятки, решив, что его разыгрывают.

Девушка весело:

- Ай! Легко сказать! Бывает ведь ужасно! Рада бы проснуться, только пробужденье – сон. И вы – мой сон. Вы были только старше. Я знала вас, поэтому и снитесь.

- Сдается мне, и я вас видел где-то. Вы были только старше, чем сейчас. А ныне столь чудесно юны…

Девушка, вскакивая и пошатываясь:

- Да-а?!

Аристей подхватывает ее и опускает в шезлонг. Из охотничьего домика прибегают старый слуга и молоденькая горничная.

Горничная с изумлением:

- Поднялась на ноги сама? Ах, принц! Так, вы способны пробудить ее!

Аристей, уходя в сторону и доставая записную книжку с брелком:

- Что с нею? Кто она? Откуда здесь? Мне кажется, я знал ее когда-то, да старше, молодою женщиной, теперь она подросток с красотою, божественной, как и сказать иначе.

Даймон смеется, весьма довольный:

- Зовут ее недаром ведь принцессой, утратившей от бедствий образ свой, самосознанье личности и память, с тем опыт наш не может завершиться, с ее счастливым пробужденьем к жизни.

- Не скажешь, знать не знает о себе.

- Да, память как прапамять в ней жива. И можно пробудить, как расцветает цветок, увядшим идентичный, вновь. И человек бы повторился снова, бессмертье, как растенья, обретя.

Аристей:

- Ах, вот какие цели и задачи!

Даймон не без важности:

- Да, это ж цели и самой природы, к решению которых подключает и человека, наделив его всей мощью разума и воли к жизни. Покамест перед нами изваянье из света и воды, с игрой фонтана, как будто в унисон с восторгом нашим.

- Нет, нет, она живая. Только спит.

- Она как заколдована. И кто же проникнет в заколдованное царство, коли не принц?

Аристей задумывается:

- Как снять заклятье зла? Как в сказке, поцелуем? Нет, довольно! Хочу я сам проснуться. Мне пора! Я слышу зов.

- Ты волен быть повсюду.

- А ты?

- Отныне я всегда с тобой! Брелок – удобство для общения. Ведь мир через глаза твои я вижу.

- А я через твои - мир беспредельный во времени и дня и всех столетий?

Даймон:

- Тебе открыта книга бытия. - Замирает.

Аристей взлетает в сияющем потоке света, но сам невидим.

Мансарда с окном на крыше высоко над городом. В комнату входит Эста в вечернем платье; из передней слышен голос Дианы: «Ты лучше смотри за своей любимицей!» Эста приоткрывает окно, откуда виден город сверху, весь в лунном сиянии, с золотым блеском крестов. Возвращается хозяйка Серафима Ефимовна, Фима, няня Эсты.

- Простудишься ты, Эста. Схватишь насморк. А ангел прилетит, его увидишь и так; вся горница засветится!

Эста с недоумением:

- О чем ты, няня? Ты меня пугаешь.

- Ты нынче вся сияешь, как невеста. Лишь нет фаты. Уж сняли с головы? Жди нареченного теперь со страхом, то будет ангел или бес, кто знает?

Эста, закрывая окно: