Эдвард Дансейни - Пьесы о далеком и близком

Мумумон. Да, Королеве ничего больше не нужно.

Зун. Откуда нам знать?

Мумумон. Почему бы и нет?

Зун. Королева повинуется давним желаниям. Ее предки мертвы. Кто знает, откуда исходят эти желания? Можем ли мы сказать, что они собой представляют?

Мумумон. Ей не нужно больше сокровищ, чем у нее есть.

Мелифлор. Нет, нет, не нужно.

Зун. Ей нужно больше, ибо вновь она отправляет воинов в Золотую Орду. Таково ее желание.

Мумумон. Тогда ее желания неразумны.

Зун. Они не имеют ничего общего с разумом.

Мумумон. Так я и сказал.

Зун. Они дарованы Судьбой.

Мумумон. Судьбой!

(После этого наступает тишина. Умаз подходит ближе и преклоняет колени.)

Умаз. О Повелители, Повелители. Если есть нечто, превосходящее своим величием… своим величием Королеву, не говорите об этом, Повелители, не произносите этого имени.

Зун. Нет, Умаз. Нам оно не нужно.

Умаз. Это имя пугает меня, Великие Господа.

Зун. Да, да, Умаз; существует лишь одна Королева.

Мумумон. Да, никто не может превзойти величием Королеву, и ей ничего не нужно, кроме сокровища, которое он здесь стережет.

Умаз. Нет, есть еще одно.

Мумумон. Еще одно? Что же?

Умаз. Есть еще одна вещь. Королеве нужна еще одна вещь. Это было нам сказано, мы об этом знаем.

Мумумон. Что же это?

Умаз. Как мы можем узнать? Никто не знает, что нужно Королеве.

(Умаз возвращается стеречь свою кучу.)

Зун. А как ты думаешь, Умаз? Как ты думаешь, что же нужно Королеве?

(Умаз три раза качает головой. Принц Зун вздыхает).

Несколько принцев (вместе, устало). Хей–хо…

Мелифлор. Обретем же покой в нашем наследии, прославленные собратья. Давайте! Мы выпьем за солнце.

Кто–то. За солнце! За солнце! (Они пьют)

Мелифлор. За золотые праздные часы! (Пьет). Будем же достойны, славные собратья, нашего высокого призвания. Будем же наслаждаться днями праздности. Спой нам, герой из Зуна, пока проходят праздные часы. Спой нам песню.

Мумумон (лениво). Да, спой нам.

Зун. Как всем вам известно, я могу только нашептать ее. Но я нашепчу вам песню, которую услышал вчера; очень странной была она; ее пели на лугу те двое, которые пришли издалека; они пели ее ввечеру. Я слышал ее, возвращаясь домой по лугам из–за болот. В этой песне не было спокойствия, и все же…

Мумумон. Нашепчи ее нам.

Зун. Они пели ее вместе, те двое, которые пришли издалека.

(Он тихо напевает песню. Все приподнимают головы).

Мелифлор (удивленно). Эта песня нова.

Зун. Да, она нова для меня.

Мелифлор. Она похожа на старую песню.

Зун. Да, возможно, она стара.

Мелифлор. О чем эта песня?

Зун. В ней поется о любви.

Принцы. Ах–х!

(Они как будто пробуждаются ото сна — молодые и сильные. Среди них начинается волнение. Стражи снаружи остаются неподвижными. Умаз, не разделяя возбуждения Принцев, теперь горестно кивает головой).

Мумумон. Любовь! Именно ее я и ощутил в сумерках того дня, когда оказался близ вершины горы Зинг–ги.

Ксименунг. Ты ощущал ее, Мумумон? Поведай нам.

Мумумон. Воздух кругом казался золотым, в нем было разлито чистейшее золото. Сквозь него видел я ровные поля, отливающие зеленью далеко внизу, а между ними — заросли кустарников. Да, над ними все было золотым, но они светились собственным ярким светом. Ах, как смогу я поведать вам, что видел? Казалось, мои ноги едва касаются каменистого склона; казалось, что и сам я стал частью этого золотого воздуха, в котором сияли все вещи мира.

Ксименунг. И это была Любовь?

Мумумон. Я не знаю. Это было нечто странное и новое. Странное и новое, подобное этой песне.

Мелифлор. Возможно, это было что–то другое, странное и новое.

Мумумон. Возможно. Я не знаю.

Зун. Нет. Это была Любовь.

Мумумон. И в тот вечер в лучах золотого света я познал цель существования Земли и всего, что есть на ней.

Ксименунг. И какова же цель, Мумумон?

Мумумон. Я не знаю. Я был счастлив. Я не хотел ничего помнить.

Зун. Это была любовь.

Ксименунг. Дайте же нам любить.