Уильям Шекспир: Два веронца

Так же, как себя.

Я часто плакал над ее печалью.

Она, быть может, знает, что Протей

Ей изменил?

Я полагаю, знает.

И в этом горьких слез ее причина.

Она красива?

Нет, была красива,

Когда могла в любовь Протея верить.

Она была красавица, как вы.

Но в зеркало давно она не смотрит.

Под маскою не прячется от солнца, 23

И воздух розы щек ее убил,

Ее чело лишилось лилий белых,

Подобно мне, теперь она смугла.

А ростом высока она?

Как я.

Когда мы с ней в комедиях играли,

Мне часто роли женщин доставались,

И были платья Джулии мне впору,

Как будто шил портной их для меня.

Вот почему известно мне, что ростом

Мы с ней равны. А как-то раз случилось,

Что я всерьез ее заставил плакать.

Я Ариадну представлял тогда,

Убитую предательством и бегством

Изменника Тезея. 24Я играл

Так живо, был так неподдельно грустен,

Что госпожа моя разволновалась

И горько зарыдала. Пусть умру я,

Когда не плакал сам ее слезами.

О благородный мальчик, как отрадно

Должно быть ей сочувствие твое,

Когда она покинута, забыта!

Сама я плачу, думая о ней.

За то, что госпожу свою ты любишь,

Дарю тебе мой кошелек. Прощай!

Как Джулия благодарить вас будет,

Когда вы с нею встретитесь, синьора!

Сильвиясо свитойуходит.

Она добра, прекрасна, благородна.

И если ей так жаль меня, — быть может,

Она отвергнет сватовство Протея.

Любовь, любовь! Как над собой ты шутишь!

Но вот портрет соперницы. Посмотрим.

Пожалуй, дать такое платье мне,

Лицом бы оказалась я не хуже.

Но, право, живописец ей польстил.

Иль, может быть, себе я льщу невольно?

Она темноволоса — я светла.

Но если он ее за это любит,

Я завтра же парик надену темный.

Глаза у нас обеих голубые,

Но у нее гораздо ниже лоб.

Так что же в ней он любит? Чем я хуже?

И что во мне он мог бы порицать,

Не будь Амур шальным, слепым мальчишкой.

Неси же, тень, соперницу твою —

Другую тень. Бездушное подобье!

Тебе молиться будут, поклоняться.

Но если в поклонении кумиру

Есть чувство, пусть моя живая плоть

Заменит этот образ бестелесный.

Я пощажу тебя во имя той,

Кто так скорбит о Джулии, — не то бы

Я вырвала глаза твои пустые,

Чтоб разлюбил тебя мой повелитель.

(Уходит.)

Милан. Монастырь.

Входит Эгламур.

Позолотило солнце хмурый запад.

Условленный уже подходит срок,

И Сильвию тотчас я должен встретить.

Она придет. Влюбленные иль точны,

Иль сонное опережают время.

Но вот она. —

Входит Сильвия.

Синьора, добрый вечер!

Аминь, аминь. Ступай вперед, мой рыцарь,

И жди за монастырскою оградой.

Боюсь, отец велел за мной следить.

Не бойтесь, лес недалеко отсюда,

Мы добежим — и будем спасены.

Уходят.

Комната во дворце герцога.

Входят Турио, Протейи Джулия.

Синьор Протей, как Сильвия теперь

Относится к моим смиренным просьбам?

Она, пожалуй, стала благосклонней,

Но все же в вас не нравится ей что-то.

Но что же? Или ноги слишком длинны?

О нет, скорее — чересчур худы.

Надену сапоги, чтоб округлить их.

(в сторону)

Ты шпорами любовь не обратишь

К тому, что от природы ей противно.

А нравится ли ей мое лицо?

Она его считает слишком белым.

Плутовка лжет! Я темен, точно мавр.

Но жемчуг бел, а темные мужчины,

Как говорят, в глазах красавиц — жемчуг.

(в сторону)

Да, этот жемчуг ослепляет женщин, —

И, право, лучше с глаз его долой!

Ей нравится беседовать со мною?

Рассказы ваши о войне ей скучны.

Но о любви и мире — интересны?

(в сторону)

Ей было б интересней услыхать,

Что с миром ты ушел — и не вернулся.

А что она о храбрости моей