Ларс Нурен - Пьесы

МАРТИН.Да ладно тебе, он же был в «Орлятах» несколько лет назад.

ЭЛИН.Ты разве не помнишь, во что это вылилось?

МАРТИН.Так можно мне, наконец, зачитать меню?

ЭЛИН.Что?

МАРТИН.Я все же пытаюсь вести дела.

ЭЛИН.Читай что хочешь.

МАРТИН.Благодарю. (Откашливается.) Начнем с деликатесных бутербродов. Тарталетки с жульеном. Прозрачный суп из бычьих хвостов — на закуску. А потом, пожалуй, заливное из морского языка.

ЭЛИН.Завтра рыбы не будет.

МАРТИН.Отчего же? Завтра сюда приедет торговец рыбой, чтобы навестить свою мать в доме престарелых. Я попросил его прихватить несколько морских языков.

ЭЛИН.Но ведь это дополнительные расходы.

МАРТИН.Возможно.

Пауза.

У нас гостиница или дешевый кабак?.. Далее. Рябчики — подходит? Телятина, грибы в горшочках, соус с белым вином и…

ЭЛИН.Разве рябчиков не достаточно?

МАРТИН.Кто у нас придумывает меню — ты или я?

ЭЛИН.Но ведь это ни к чему.

МАРТИН.Кто здесь старший официант?

ЭЛИН.Просто не понимаю, зачем нам столько разных блюд, если все равно никто не приходит.

МАРТИН.Сейчас у меня нет сил тебе объяснять.

ЭЛИН.Ты ведь не собираешься сегодня готовить телячьи мозги? Мы же хотели оставить телятину на понедельник.

МАРТИН (кричит). Черт побери, да она протухнет к этому времени! Ты что, не понимаешь? Она протухнет! Вот тогда пусть твоя Мона и подает ее, да? Плевать я на все хотел. Десерт огласить или как?.. Замороженный пудинг из фруктов подходит или подадим груши?

Пауза.

Вина: амонтильядо, марго… Нет, это слишком изысканно. Вина вычеркиваем. Водка, легкое пиво, темное пиво. После чего мы можем спокойно снять картину Дарделя в столовой первого класса и повесить на его место Ларса Нормана!

ЭЛИН.Скотобойне тоже надо платить?

МАРТИН.Естественно. Ты что, не соображаешь?

ЭЛИН.И хлебопекарне?

МАРТИН.Им надо было заплатить три недели назад… Платить надо всем, кроме меня. А как же!

ЭЛИН.Да?

МАРТИН.Да, Элин. Не знаю, почему так выходит: я работаю по восемнадцать часов в сутки — так же, как и ты, а дела медленно, но верно идут все хуже и хуже.

ЭЛИН.Именно это я и хотела сказать.

МАРТИН.Не видать никакого просвета. Правда?

ЭЛИН.Не надо было арендовать этот сарай.

МАРТИН.Ой, только не начинай опять! Я же не виноват, что этот проклятый социал-демократ парой росчерков на бумаге угробил всю мою жизнь, все стремления и разрушил все, что мы сделали. Ну разве я виноват?

ЭЛИН.Мне казалось, что когда-нибудь будет лучше.

МАРТИН.Так ведь и стало. Стало лучше! Мы работаем на самих себя, хоть это сейчас и не приносит дохода… Но ведь это дело принадлежит нам! Неужели для тебя это ничего не значит? Может, на почте тебе нравилось больше?.. Хочешь опять вернуться и разъезжать туда-сюда?.. Они ни в чем не нуждаются, никогда не выходили голодными из-за стола, у них было все, чего бы они ни пожелали… Они чертовски избалованны, просто стыдно. У каждого своя комната, а я… у меня даже кабинета нормального нет, где я мог бы спокойно сидеть и вести дела. Приходится сидеть в этой каморке у всех на виду.

ЭЛИН.Мне никогда здесь не нравилось… Я не хотела сюда переезжать. Все мои друзья и знакомые…

МАРТИН.Знаю я, что они говорят! Я знаю, что они обо мне думают… Но кто из них может похвастаться годовым доходом в двести десять тысяч крон?.. И после этого я должен остаток своих дней проработать официантом? Для других надрываться? Этого ты ждешь, да? Ни за что! К Я никогда туда не вернусь. Скорее покончу с собой… Вот когда ты сможешь снова переехать в Стокгольм и жить там на деньги, полученные по страховке. А я в состоянии себя обеспечить. Я никому ни копейки не должен!

ЭЛИН.Ты уже восемь месяцев не делал взнос по страховке.

МАРТИН.Что ты такое говоришь? Я? О чем ты? Ты что, рылась в моем личном архиве?.. Платил я по страховке, чтоб ты знала.

ЭЛИН.Нет.

МАРТИН.А я говорю, да.

ЭЛИН.Нет, Мартин.

МАРТИН.«Нет, Мартин»… Верь во что хочешь, черт побери… Помнишь, как нам было… Ты вообще думала когда-нибудь о том, каково мне было приходить домой в три часа ночи, не видя тебя целыми днями? Я тогда за десять лет ни разу толком не выспался. Каково мне, когда рядом ребенок, который орет всю ночь напролет, и жена, к которой нельзя прикоснуться!