Сергей Маковский - Собрание стихотворений

О странник, знай, когда он воспевает
словами страстными любви могучий бред,
когда земную скорбь от низменных сует
он к жалости и жертве призывает —
быть может, дальше он от жизни и людей,
чем Богом и людьми отверженный злодей.
Ни жалости, ни гнева он не знает.
И кто бы ни был он, безумец иль герой,
от первых, чистых дум и до могилы
поэт — бессильный раб великой силы,
владеющей его смятенною душой.

О странник! В небесах непостижимых
есть звезды дальние, чужие для земли.
Глубокие моря волнуются вдали,
у берегов, земным очам незримых.
Поэт — дрожащий луч тех призрачных миров,
упавший к нам слезой любви и горя.
Поэт — волна таинственного моря,
забытая Творцом у наших берегов.
И оттого, в тиши своих страданий,
внимая голосам неслышным никому,
он вызывает мир воспоминаний
из смутной глубины, неведомой ему.
И оттого, блуждая думой пленной
в холодном царстве снов, он вечно одинок.
И оттого в час скорби вдохновенной
Он плачет, как и дитя и грезит, как пророк…

День погас. Молитесь тишине
вечерних откровений.
В этот час душа наедине
с обманом сновидений.

Ночь идет. Молитесь небесам
и звездам незакатным.
Сердце ждет и чует, сердце — там,
во мраке необъятном.

В розовом сумраке ивы плакучие
над пыльной дорогой стоят.
Шорохи вечера, струи певучие
неясно плывут и звенят.

Улица мазанок, тихо мечтающих
средь голубых тополей,
пруд, вереница крестьян проезжающих
и легкие ткани теней —

все выдается узорами нежными
в сияньи закатных лучей.
Издали кажутся хлопьями снежными
стада белокрылых гусей.

Поле раскинулось в ширь беспредельную.
Покоен туманистый свод.
Вечер украинский песнь колыбельную
душе восхищенной поет.

Представьте: ясный вечер лета.
Полутемно в большой гостиной;
лишь змейки розовые света
дрожат на мебели старинной.
Представьте: ясный вечер лета!

В окно из сумрачного сада
цветы струят благоуханья.
Неясный гул, мычанья стада
и мух вечерние жужжанья —
в окно из сумрачного сада.

На стеклах отблеск мутно-алый
давно погасшего светила.
В усадьбе странно. День усталый
глядит на то, что было, было…
На стеклах отблеск мутно-алый.

И в этот час вся жизнь обманна
вся жизнь, как марево пустыни,
представьте… кто-нибудь нежданно
возьмет аккорд на клавесине…
В тот час, когда вся жизнь обманна.

Юная рожь не дрожит, не колышется.
Тенью недвижной объяты поля.
В воздухе ясном ни звука не слышится.
Спит, отдыхая, земля.

Спит, безграничным молчанием скованный,
в золоте алом хрустальный шатер.
Спит, тишиной небес заколдованный,
мирный, ленивый простор.

Вечер! Ты в душу мне тихо вливаешься,
шепчешь невнятно про тайну свою,
думой, восторгом моим наполняешься,
делишь тревогу мою!

В час заката, у плотины
рядом с мельницей убогой,
вспоминаю я былое.
Эти мирные равнины,
это небо золотое —
навевают мне так много!

Спят давно леса и нивы.
Облака над степью тают,
опаленные зарею.
И серебряные ивы
над застывшею рекою
слезы тихие роняют.

Грустно. Сумрак молчаливый —
друг печали, друг любимый —
весь исполнен ожиданья…
Спят давно леса и нивы,
и струит воспоминанья
час заката нелюдимый.

Грустно. Словно вечер знает,
сколько тайны в нем сокрыто,
словно в тихий час заката,
умирая, вспоминает,
все, что умерло когда-то
и навеки позабыто.

На поляне лесной исполин вековой
одиноко спит,
в мураве молодой на поляне лесной
древний дуб стоит.

Много весен и зим отшумело над ним,
он и хмур и сед;
но стоит невредим всем дубам молодым
старый, старый дед.

Много видел он слез и невзгод перенес
в дни былых годин,
но от ветра и гроз, как гранитный утес,
он не пал один.