Джордж Байрон - Дон-Жуан

Прекрасными и краткими стихами
Гораций хорошо изобразил,
Что строящие забывают сами
О беспощадной близости могил.
Мы все идем различными путями,
Но цель одну нам рок определил:
Что «at sepulchri immemor struis domos» [265] 63. «И, забыв о могиле, строишь дома» (Гораций). — Байрон дает этой цитате юмористически-неточное объяснение. —
Могила ожидает за углом нас!

Но вот они пришли в покой пустынный,
Дивясь его роскошной пестроте.
Казалось, ткани, вазы и картины
Соперничали в редкой красоте;
Все, чем искусство тешит господина,
Покорное причуде и мечте,
Все было здесь — самой природы сила
Здесь ремесла искусству уступила.

Здесь было все, что смертному дано:
Диваны драгоценные такие,
Что сесть на них, казалось бы, грешно;
Ковры необычайно дорогие,
Сверкавшие, как сказочное дно,
Где ярко блещут рыбки золотые;
Чтоб чудную их ткань не повредить,
По ним бы надо плыть, а не ходить,

Сапог ступать не смел и не хотел
На эти звезды, луны и растенья,
Но равнодушный евнух не глядел
На роскошь, причинявшую волненье
Моим друзьям. Он молча повертел
Какой-то ключик в темном углубленье
И, дверцу потянув что было сил,
Глубокий шкаф пред ними отворил.

И в глубине явилось их очам
Роскошное скопленье одеяний,
Какие, сообразно должностям
И положенью, носят мусульмане.
Отличный гардероб, скажу я вам, —
Великолепный выбор пестрых тканей;
Но негр вопрос заранее решил
И перед бриттом платье положил.

Тот мог и облачиться и обуться:
Он получил роскошные штаны,
Которые не лопнут, не протрутся
Из-за своей восточной ширины,
И туфли, в коих трудно не споткнуться;
Кафтан, кинжал значительной цены —
Все прелести надменного эфенди [266] 68. Эфенди — старинное турецкое обращение к знатному человеку. ,
Турецкого изысканного денди!

Пока он эти вещи надевал,
Его приятель новый, негр Баба,
Обоим намекал и пояснял,
Что в Турцию их привела судьба;
Что тот, кто упираться бы не стал,
Мог избежать бы участи раба,
Себе открыв дорогу к процветанью
При помощи обряда обрезанья!

Он намекнул, что был бы очень рад
Их видеть правоверными. Понятно,
Их не заставят совершить обряд;
Но прозелиты, очень вероятно,
Высоких удостоятся наград.
В ответ британец молвил деликатно,
Что чтит он сам, как все мы чтить должны,
Обычаи столь праведной страны.

«Подобное решенье, — он сказал, —
Серьезно, и его обдумать надо.
Я, впрочем, никогда не порицал
Столь древнего почтенного обряда,
И, может быть…» Но тут его прервал
Жуан, метавший пламенные взгляды:
«Нет, нет! Уж за себя я постою!
Скорей отрежут голову мою!

Я сам отрежу тысячи голов…»
«Позвольте мне, — заметил англичанин, —
Хотя бы досказать десяток слов:
Сэр, добрый ваш совет немного странен,
Однако я принять его готов…
Но в данный миг мой разум затуманен;
Поужинав, я обещаю вам,
Что свой ответ немедля передам!»

Затем спокойно негр неторопливый
Перед Жуаном платье положил,
Достойное принцессы, но строптивый
Жуан не склонен к маскараду был.
Ногою христианской, горделивой
Он сей наряд с презреньем отстранил.
Когда же негр велел поторопиться,
Он отвечал: «Старик! Я не девица!»

«Что ты такое — мне заботы нет! —
Сказал Баба. — Ты делай, что велю я!»
«Но наконец, — Жуан ему в ответ, —
Зачем ломать комедию пустую?»
«Вопросы задавать тебе не след, —
Заметил негр, — однако намекну я:
Все постепенно разъяснится, но
Мне попусту болтать запрещено».

«Нет! — возразил Жуан. — Для пустяка
Одеждою не посрамлю я пола!
Я докажу, сильна моя рука!»
«Эх, — молвил негр, — вот нрав какой тяжелый!
Ну, не дури, послушай старика!
А то конец ведь будет невеселый:
Таких я кликну молодцов сюда,
Что станешь ты бесполым навсегда.

Тебе костюм я лучший предложил;
Конечно, женский, но тому причина
Особая, как я и объяснил».
«Но, — возразил Жуан, — ведь я мужчина,
И отроду я юбок не носил!
Куда мне к черту эта паутина!»
(Он молвил эти дерзкие слова
Про лучшие на свете кружева.)