Борис Гребенщиков - Песни (сборник)

Как тебя услышать, если я без ушей?
В компьютере полно летучих мышей;
А желтая луна встает в камышах.
Есть такое чувство, будто всем нам шах.

Минус на минус не всегда дает плюс.
Где-то в сети лежит языческий блюз;
А желтая луна уже на уровне крыш –
Я тебя не слышу, неужели ты спишь…

Солнце на закат, значит,
луна на восход.
Как обидно быть умным –
знаешь все наперед.
Но все мои прямые
свернулись в кольцо –
Как мне увидеть тебя,
когда прожекторы прямо в лицо?

Ты будешь небом, где
нежатся облака;
Я буду морем, морем
без рыбака;
Все мои прямые
свернулись в кольцо;
Как я узнаю тебя, когда
прожекторы прямо в лицо?

Так что, если хочешь, ты меня полюби.
Firewire или USB.
Может быть, мы сразу друг друга поймем –
Видит Бог, у нас один и тот же разъем.

Белая, как выпавший снег,
Белая, как темная ночь,
Белая, как сакура весной,
Милосердная, но не может помочь.
Белая, как сибирский мел,
Белая, как нетронутый лист,
Я отдал тебе все, что имел,
Теперь я черный, как трубочист.

Без имени, как меч кузнеца,
Невиданная без прикрас,
Без начала и без конца,
Бывшая здесь прежде всех нас.
Я искал тебя, не мог понять как;
Писал тебе, но не было слов;
Я был слепой, но я вижу твой знак:
Мой палец на курке, я всегда готов.

Половина – соловьиная падь,
Половина – алеет восток,
Ты знаешь сама – с меня нечего взять,
Но все, что есть, – у твоих ног.
Я проснулся после долгого сна
Небритый, без имени, совсем ничей.
Моя кровь говорит, что скоро весна,
Может быть, в одну из этих ночей.

Один китаец был мастером подземного пенья.
Он пел только частушки.
Каждый четверг он ходил в чайный дом,
Где его поджидали две сестры-хохотушки.
Он пел, когда его одевали;
Он пел, когда его хоронили.
Когда закончился репертуар,
Он сказал: «Теперь мне не место в могиле».

Жизнь ползет, как змея в траве,
Пока мы водим хоровод у фонтана.
Сейчас ты в дамках,
Но что ты запляшешь,
Когда из-за гор
Начнет дуть трамонтана.

Одна женщина преподавала язык Атлантиды,
Сидя на крыше.
Соседи видели, как каждую ночь
К ней слетаются йоги и летучие мыши.
Один священник вступил с ней в спор;
Он втайне всегда желал ее тела;
Когда он вытащил свой аргумент,
Она засмеялась, она улетела…

Жизнь ползет, как змея в траве,
Пока мы водим хоровод у фонтана.
Сейчас ты в дамках,
Но что ты запляшешь,
Когда из-за гор
Начнет дуть трамонтана.

Один матрос реставрировал старинную мебель
И хлебнул с ней горя.
Каждую ночь он спускался в гараж
И рыл подземный ход, чтобы добраться до моря,
Тридцать лет – он закончил рыть
И вышел где-то в пустыне.
Он пал на колени в соленые волны
И приник к ним губами, как будто к святыне.

Жизнь ползет, как змея в траве,
Пока мы водим хоровод у фонтана.
Сейчас ты в дамках,
Но что ты запляшешь,
Когда из-за гор
Начнет дуть трамонтана.

Я хочу вспомнить забытый мной вкус –
Взлетать вверх, не глядя на тучу.
По рангу мне положено спать –
Мое тело пляшет качучу.

Я пью джин, как будто кухарка;
Я забыл дорогу к выходу из зоопарка.
Слишком много зеркал, недостаточно света;
Приближается лето.

Камни делают вид, что спят.
Небезопасно иметь дело с ними или со мной.
Мне кажется, я видел твой взгляд;
Я бы мог помочь, помочь тебе, но ты за стеклянной стеной.

Я готов предъявить вам справку.
Самое время идти на заправку.
Это море неестественно мелко,
Ты можешь называть меня Стрелка.

Я редкоземелен, как литий.
Я не сопротивляюсь ходу событий;
Это – милая сердцу любого матроса
Всенародная песня из Паламоса.