Александр Стоянов - Мелодии космических океанов

Изобретательная гитара, бегущая по волнам.
Ритмичные барабаны, умирающие в полночь.
Ветреные трубы подобны монголам,
скачущим в гладкую даль, на помощь

удаляющимся предкам, за горизонтом живущим.
Караван солнечных отблесков не подведёт.
Эта песня о потерянной любви ко всем сущим,
о поднявшихся в облака и подстреленных влёт.

О тех, кто всё делал не та к и противился всему.
Кто достиг священной вершины, не сделав ни шагу.
Кто из каменного колодца вызволял весну.
Кто из бетонных слов высекал бумагу.

Утром поднимусь в человеческий рост,
позовёт меня туманный берег.
Поймать бы парусом трезвый норд-ост,
я забуду о прошлом и открою двери.

Пойдём! С нами не пропадёшь, товарищ.
Руки выросли ровно вдвое,
шаги подкосились ножами пожарищ,
а тело пополнилось хладной кровью.

Если мне разрешат проснуться,
позовёт меня туманный берег.
Такая скользкая боль, как блюдце,
словно долгая жизнь без денег.

Я проползу вдоль гибкого океана
до своего вечного отражения,
в мутных водах гранёного стакана,
у входа в эпоху нового поколенья.

Если бы мне проснуться по-настоящему
у причала туманного берега,
такого далёкого, и всю жизнь манящего,
где люди от правды не бегают.

Сегодня я проснусь не просто так.
Я во всём разберусь и расскажу вам, люди.
Все мы устали от безумных атак,
всё снова начнётся и повторяться будет.

Нам не дотянуться до сострадания
кнутоподобными руками влажными.
В каменных башнях непонимания
греют алчность слова бумажные.

В горной долине – ласковый ветер.
Небо туманное над горизонтом.
В музыке стихосложения дети
пудрили мордочки гномам на торте.

Чем-то искристым сочились туманы.
Вслед за домами попрятались совы.
В горы ушли, собирая изъяны
лица шутов, искажённые словом.

Как же красиво в долине свеченье!
Розы из космоса – людям награда.
Армия сумрака ждёт отреченья
на светофорах эдемского сада.

Кусочки ветров соединились в дыхание.
Пальцы вселенной звёзды держали.
Над колыбелькою мироздания
солнце с землёй города рождали.

Мёртвые люди приходили ночью
повидать и вспомнить родные лица.
Всё подчинялось планам барочным.
Тем, кто любил, нужно снова родиться.

За мной – коричневые стены,
за мной – бумажный небосвод,
глазами огненной гиены
ночной глядит в меня народ.

За страхом плыло мирозданье
по тонким ручейкам луны,
блестели огненною сталью
полки сто-жильной сатаны.

И всадник вечный в колеснице
больное прошлое унёс.
Лети вперёд, шальная птица,
под стук невидимых колёс.

За волнами, в кустистом небе,
танцует солнечный балет,
природа в непрерывном беге
не знает сна, не чует лет.

Тенями красятся закаты.
У призраков подруга – ночь
снимает головы и шляпы,
а утро слижет время прочь.

Привет, привет,
пока, пока.
И время как река.
Придёт ответ
из толщи лет,
привет издалека.

Промчится с топотом табун
из дней, недель, забот.
И свет мерцающих лагун
вслед за луной уйдёт.

Чудак смеётся и поёт
привет – пока – привет.
Душа надеждою живёт,
душа стремится в свет.

Мы все раскаяньем сильны,
не нужно длинных фраз.
В словах, в поступках мы вольны,
кто думает за нас?

А вечность – тёплый волнорез
смешлива, как луна,
уносит вдаль мои слова
в неведомый процесс.

В вокзал слогов,
в базар шумов,
в строй сапогов,
в поля,
в нейроны путаных мозгов
туда, где ты и я.

Мы там стоим у пустоты,
друг к другу льнём, дыша.
Нам светят памяти костры.
Живём мы не спеша.

Вдыхая счастья аромат,
мы не торопим дни,
божественный любви заряд
на краешке земли.