Николай Оцуп - Океан времени

Лет пятнадцать и себе я лгу,
И тебе». — «Но ты и в самом деле
Хочешь победить». И не могу,
И совсем не страсти одолели,
А почти сознательный расчет:
Будет все, как было, если скрою,
Если расскажу — она уйдет.
«Отчего же дорожил ты мною?»
«Я люблю, но я — velleita [58],
Торричеллиева пустота!

Я служил и дьяволу, и Богу
(Извини за декадентский слог),
Знал, что на божественную ногу
Свой ты надеваешь сапожок,
Помнил, что божественное тело
У тебя, и грация, и ум.
Но твое божественное дело
Я попрал, и горечь, amertumeг, [59]
Тронула — наследие «проклятых» —
Рыцаря в его картонных латах.

И бежит зеленая вода»,
Как у принца из стихов Бодлэра,
В жилах у меня, и навсегда
Счастие отравлено и вера…
И такое есть в моей судьбе:
Сын эпохи, с матерью ужасной
(Тоже всю ее несу в себе)
Бой начав, я — дрогнул. И напрасно
Вышла ты с архангельским мечом
За меня помериться с врагом.

Если явно о себе «Записки
Из подполья», автор их чуть-чуть
Свидригайлов и Фома Опискин,
Даже Смердяков… Правдивым будь
До конца!.. Мне этому завету
Следовать хотелось, но молчу,
Хоть и требуешь меня к ответу
Снова ты». — «Я правду знать хочу…
Лет пятнадцать?.. Но, любя, таился
Ты… А нынче отчего решился?

Из цинизма? Вот и расскажи,
Не щади обоих… Духа твердость
Для тебя — отказ от новой лжи!..»
И узнал я, что такое гордость
Унижения… Служителям
Церкви не покаялся бы. Трудно
Как, а нет пути другого нам.
Значит, может и до гроба судный
День прийти… Но даже дневнику
Как доверить все, что двойнику

Моему со мною удавалось
Сделать. Горько слушает она,
Не презрение, а страх и жалость
И упрек — уж так удивлена:
«Быть не может! — Страшно побледнела. —
Вот он рядом. Наступил же срок,
А ведь хуже чем осиротела…
Мне бы встретиться хоть на часок
С тем, кем быть ты мог, кого ты предал…
Не прощаю: что творил, ты ведал!

Уходи! Меня ты обманул.
В Бога веруешь, когда удобно,
Сколько было и Ему посул.
Нашу жизнь восстанови подробно:
Так жалеет пьяницу жена,
Мать расслабленного. Как же бросить?
Что с ним будет без меня? Верна
Женщина тому, кто, плача, просит
Жалости и нежности. А он
Зло и ядовито умилен.

Если дух над человеком с дрожью
Доброты склоняется, червяк
Благодарен ли за милостью Божью?
Нет, ее он принимает так,
Усмехаясь… чистота — ну биться
Над ничтожеством: о, будь моим!
А в ответ: скажи-ка, рая птица,
Значит, я тебе необходим!..
Так ли?» — «Да. В себе я знаю что-то
Вечное, как зло Искариота.

Я от напряжения устал —
Очищение — ведь труд безмерный,
От тебя отрекся и пропал,
Выхожу из переделки скверной
Кое-как… Опомнился… Кругом
Разрушения — разворотили
Рельсы, души, нации. Разгром
Всюду. И тебя не пощадили.
Но такой еще ты не была —
За плечами словно два крыла».

«Гордый, что дела свои устроил
Душе во сколько обошлось?),
Ты внимания не удостоил
Жизнь других людей. Ты весь насквозь
Для себя и о себе. Невинный
В безответственности, раб греха,
Где тебе взобраться на вершины?
Здесь постыднейшая чепуха
Радует тебя: не или-или,
Но и так и сяк и чтоб хвалили».

И опять права: одним сильны —
Над собой иронией бессильной —
В нерешительность мы влюблены,
Смельчаку сочувствуя умильно…
Верующий восхищает нас,
Но, как он, поверить мы не можем.
Радуемся за четвертый класс:
Молодец, рабочий! Но тревожит
Многое… И загнанные в дом
Бурями, себя мы познаем.

Зрелище печальное: в разладе
С предками и с новыми людьми,
О священных символах, о гаде,
Соблазнившем Еву, о семи
Язвах сердца говорим словами
Приблизительными и чуть-чуть
Подлыми: нам только бы с грехами
Не расстаться. В этом наша суть!
Ищем, чтобы не найти. Пороки
Любим — в них и правда смысл глубокий.

4

«Мира не приемлю Твоего» —
Так устами своего героя
Достоевский. Я же от всего
Тоже не в восторге, но другое
Говорю, творение любя:
Нет, я с замыслом Твоим согласен —
Не приемлю самого себя,
И в особенности я несчастен,
Как ни странно, после встречи с ней,
С вестницей не узнанной Твоей.

Без нее не знал бы я мучений,
Настигающих средь бела дня,
Был бы всех людей обыкновенней,
И они любили бы меня.
Путался бы с женщиной часочек,
Даже год, обманет — не беда,
Не искал бы у своих же строчек
Помощи от жгучего стыда
(В дни, когда на суеты проделки
Поглядят глаза, а не гляделки).