Борис Пастернак - Лирика 30-х годов

Торопится поезд. Родная страна
Его принимает в ладони.
И двое, прижавшись, стоят у окна
В пронизанном ветром вагоне.

Он в сдвинутой кепке — шофер? лесоруб?
Грудь майкой обтянута белой.
Повис на отлете растрепанный чуб
Со лба с полосой загорелой.

У ней — удивленно расширенный взгляд,
Затянут платок по привычке;
И, связаны выцветшей лентой, торчат
Две туго сплетенных косички.

Так молоды оба! Чего не отдашь
За сердца порыв беспримерный!
Вся жизнь перед ними, и весь их багаж —
Один чемоданчик фанерный.

Куда они едут? Какие миры
Раскроют им сопки Сибири,
Кипенье зажатой в бетон Ангары,
Тайга и целинные шири?

И кажется мне — это юность моя,
Что крепла в трудах и походах,
Летит вместе с ними в иные края,
К весеннему небу в разводах.

Недаром мелькали, как шпалы, года,
Назад убегая навеки,
Недаром мне снились всю жизнь поезда,
Леса и могучие реки, —

Я юность вернуть на мгновение мог,
Дыша предзакатной полынью…
А поезд все дальше летел на Восток,
В просторы, манящие синью.

Ясен мир. В поля выходит лето.
Сколько их прошло — не сосчитать.
Сколько не досказано, не спето —
Только бы допеть мне, досказать!

Клонит ветви светлая береза,
Облетает яблоневый цвет,
И, совсем как в детстве, даже слезы
Легкие: нахлынули — и нет.

И, совсем как в детстве, на закате
Облака пылают в вышине,
И опять в лучах небесный ратник
Мчится вдаль на облачном коне.

И опять как будто я в начале,
У истока всех дорог земных,
Но иным огнем пылают дали,
Скачут кони ратников иных.

Топчут кони травы по долинам,
Яблони грозой обожжены,
И в полях не свист перепелиный —
Пули свищут голосом войны.

И опять в боях идут герои,
Задыхаясь, гибнут города,
Мир еще не ясен, не устроен,
Душит всходы злая лебеда.

Мир неясен, но рассвет — он близок,
Встать бы каждым словом за него!
Я хочу, чтоб падал враг, пронизан
Меткой пулей слова моего.

Мне не надо большего на свете —
Только б эти песни помогли,
Чтоб по всей земле смеялись дети,
Птицы пели, яблони цвели!

Распрощаемся, разойдемся,
Не в разлуку, а навсегда.
Разойдемся — и не вернемся,
И не свидимся никогда.

Никогда! Отпылают зори,
И леса отшумят листвой,
В дальней дали, как чайка в море,
Затеряется голос твой.

Затеряется облик милый,
Не дотянешься, не дойдешь,
Не докличешься. Все, что было,
Только небылью назовешь.

Только небылью! Все скитанья,
По которым прошли с тобой,
Все скитанья и все страданья —
Крылья молний над головой.

Так прощай же! Заря сгорает,
Звезды в небе, дрожа, встают,
Так прощаются, вдруг теряя
То, что молодостью зовут.

То, что в сердце горело, билось!..
Утро. Осень шумит листвой.
Это все мне только приснилось, —
Ты покуда еще со мной.

Ты теперь придешь ко мне не скоро,
Ты теперь далеко — не вернешь, —
В тихом поле, на опушке бора,
В деревянном домике живешь.

По ночам, твой сон оберегая,
Все деревья, что живут в бору,
Все цветы под окна выбегают,
Тихим стуком будят поутру.

Ты выходишь — и по свежим росам
Ты идешь, как в детстве, босиком,
Ты идешь к дымящимся покосам
Голубым озерным бережком.

Тишина кругом. И только пчелы
Над пахучим клевером звенят…
Где твой голос? Твой певучий голос?
Не дойдет он, видно, до меня.

Не дойдет!
Утрами, вечерами
Счет веду разлучных, злых недель.
Где ты? Для других — не за горами,
Для меня — за тридевять земель.

Ты снова мне снилась весенней, веселой,
Такой, как входила в страданье мое,
И синие горы, и тихие долы,
И нежное древнее имя твое.

Такой ты мне снилась… Когда это было?
И где эта песня и как началась?
Вошла ты — и сразу меня полонила
И сразу же властью моей назвалась.