Борис Пастернак - Лирика 30-х годов

Здесь я живу,
А где-то ты живешь,
И край мой по-осеннему хорош.

Он весь со мной сегодня заодно:
Однообразно дождь стучит в
окно,
Шумит багровый клен,
Волна шумит,
И кажется — одно их тяготит.

В согласье с ними думы у стогов
Под темными платками облаков.
И даже дым,
Ползущий наземь с крыш,
И приозерный
Гнущийся камыш,
И от ночных костров грязца золы,
И журавли,
Кричащие «курлы»,

И солнце,
Глянувшее невзначай, —
Все шлет тебе
И вторит мне:
«Прощай!»

Листья в овраге
Нашли приют.
Черны от влаги,
Дымятся тут.

А как шептали,
Шумели как!
Их снег завалит
И свяжет мрак.

Так умер лютик
И крик совы…
Так сходят люди
С дорог кривых.

И эти строки —
Мой вольный труд,
Как шум осоки,
Как вы, умрут.

Но то не слава ль?
Да, и она.
Упав под заваль,
спят семена.

Путей других нет,
Лишь с теплых туч
Их гром окликнет,
Обнимет луч.

И ветер дернет, —
Росток, ложись.
Ответят корни
Борьбой за жизнь:

Тот в кость
волчицы,
Тот в пень проник,
Как мы в
страницы
Заветных книг.

И коль сурова
Безмолвьем смерть,
Ты будешь снова,
Листва, шуметь
Ольховой веткой,
Цветком лесным,
Вздохнувшей клеткой,
Иглой сосны.
Так, может, к людям
Приду опять.

О чем мы будем
Тогда мечтать?

Бывает: вспомнится, приснится
Литературный особняк,
Где всяк, спеша за славой,
злится,
А славен далеко не всяк.
Где буквы вбиты в гладь
металла:
«Литфонд»,
«Драмсекция»,
«Группком».
Где от велика и до мала
Всяк с дипломатией знаком.

Где мне встречались чудо-люди,
Которым не сложить строки,
А между тем, они и судьи,
И авторы, и знатоки.

Все это вспомнится, приснится,
И как обрадуешься вдруг,
Что над тобою свищут птицы,
Косцы идут на дальний луг.

В дома, как солнце, глянет слава, —
Не дипломатия, не лесть:
Покрыла дальний луг отава,
А на лугу стогов не счесть!

Привет тебе, земля-отрада,
Как счастлив, что твою красу
Сквозь все невзгоды и преграды
Я незапятнанной несу.

Я с детства сроднился с его холодком,
Я брал его в руки,
Ел и ахал,
Знаком с его светом и с хрустом знаком,
Я с детства ходил по нему босиком —
О пятки отцовская билась рубаха.

Как глину, месил я его и мял,
Как белую глину скульптор,
И смело
Себя, угловатого, им растирал,
Чтоб крепло,
Горело,
Пружинило тело.

Я в этом снегу по колено бродил,
Гонял сохачей по весеннему насту…
Так здравствуй,
С сиянием звезд на груди
Под ветром ползущий и вьющийся,
Здравствуй!

Здесь с боем ходили мои друзья,
В лощинах, в оврагах братались до гроба.
Они обмерзали, меж сосен скользя…
Но Мурманск был взят
И Архангельск был взят.
Враги недобитые гибли в сугробах.
По вкусу, по цвету отличен от всех
Снегов, что лежат на Дону,
И Приднепровье,
Он славен былыми боями,
Наш снег,
Он славен победами, мужеством,
Снег,
И пахнет он порохом,
Бором.
И кровью.

Появится враг, и мы снова в снегу
Его похороним.
На горло наступим.
Ни пяди земли,
Ни снега врагу,
Мы даже горсти снега врагу
Не уступали
И не уступим.

Он, стянутый лыжней,
Как друг боевой
Тугими ремнями,
Широкий на диво,
Дымясь и сверкая, лежит предо мной.
Так здравствуй же снова,
Живой,
Огневой,
В сосновых иголках,
С зеленым отливом.

Заздравный тост

Птицы тревожно пустились в лёт
В рощу,
В ольховый покой за деревней.
Ветер несжатые полосы мнет,
Ветер такой,
Что с корнями рвет
По сторонам вековые деревья.

Ветер такой,
Что визжат провода,
Воют столбы,
И с повадкой медвежьей,
О валуны разодрав невода,
Лезет взбесившаяся вода
На каменистое побережье.

Ветер такой,
Что земля дрожит,
Пыль поднялась —
Не увидишь неба.
Падают грузные этажи.
Рушится жизнь!
Зарождается жизнь!
Сдавленный голос требует:
— Хлеба!
Ветер такой,
Что в свистящей пыли
Камни летят из серых предместий
В окна покоев.
А мы пошли
Вдоль да по бережку
Краем земли
Первые в мире,
Впервые — вместе.