Борис Пастернак - Лирика 30-х годов

Вдоль березовой долины,
Под прикрытием зари,
дует ветер с Украины
паровозу в фонари.

Дует ветер-западок,
ковылинки валит с ног,
а дежурный по вокзалу
на разлуку бьет звонок.

— Все скажу я, — Валентина!..
Чемоданы положу.
— Ты, — скажу я, — Валентина,
поцелуй меня! — скажу.

Ты глаза закроешь вдруг,
плащ свой выронишь из рук,
ты увидишь, как далеко
отчий город Кременчуг…

Подойдешь к родному дому,
на гранитном на яру,
поклонись ты голубому
соловьиному Днепру.
От разлуки бед не ведай,

каждый вечер над водой
вишню спелую проведай,
про зозулю песни пой.
Привези ты мне в подарок
сок вишневый на губах,

голубые шаровары,
пару вышитых рубах.
А еще, за ради жизни,
привези ты мне живьем
черноглазых, темно-сизых
соловьиху с соловьем.

И поведай ты подругам
в самый полдень на Днепре,
как страдали мы по югу
ежегодно в декабре.
Как ходили в поздних росах
со строительства вдвоем,
вырезали на березах
имя длинное твое.
Как любовь свою справляли
в перелете всех ветров,
на холодных камнях спали,
целовались у костров.
В полуночный тихий час
снились нам с тобой не раз
трели песен соловьиных,
соловьиный черный глаз…
Так что ты, за ради жизни,
привези-ка мне живьем
черноглазых, темно-сизых
соловьиху с соловьем.

Стану птицам в час восходов
тихим свистом отвечать,
сочиненья птицеводов
вечерами изучать.
Обнесу заречный сад
кругом крашеных оград,
рассажу по тонким веткам,
будто пьяных, соловьят.
Сад завьется, заплетется,
через тридцать пять годов —
сколько листьев встрепенется,
сколько свистнет соловьев!
Зоопарку — не отдам,
на базаре — не продам,
раздарю я птичьи стаи
по окрестным городам.

И засвищут, сна не зная,
вплоть до утренней поры
соловьихи — с Таганая,
соловьи — Магнит-горы.
Стану старым и беззубым,
буду бороду носить,
буду в праздники по клубам
речи так произносить:
— Дорогие, вам известно,
прославляя горный люд,
на Урале — повсеместно —
соловьи мои поют!
Я растил их, между прочим,
я взрастил их без числа,
состоял всю жизнь рабочим
огневого ремесла.
На реке вознес плотину,
город строил, сталь варил,
украинку Валентину
до скончания любил.

Потому, за ради жизни,
привези ты мне живьем
черноглазых, темно-сизых
соловьиху с соловьем.

Пока я сижу за столом
В своем одиночестве строгом,
Апрель, золотым помелом
Махая, идет по дорогам.

Потоки торопятся с гор,
И снегу последнему жарко,
И слышен скворцов разговор
Над смолкнувшим тракторным парком.

Пока я сижу за столом
И призрачны строки, как тени,
Предвестник цветения — гром
Срывается с веток весенних.

Кто свежей пойдет бороздой,
Кто к выезду ладил машины,
Кто сердца надеждой простой
Встречает прилет журавлиный,

Тот счастлив, как я за столом:
Он с тою же думой упорной
Взращенные где-то в былом
Засеет отборные зерна.

Между городом и горою,
На которой лежат облака,
Мчится злая, любимая мною,
Несмолкающая река.

Мчится так:
И звеня, и воя,
И швыряя на берега,
Точно кружево дорогое,
Пену белую, как снега.

Пробивается косо, криво
Мимо гор,
По горбам камней.
Сосны тундровые с обрыва
Простирают ветви над ней.

Вот январь озера и камни
Заковал, как в железо, в лед,
Но и в стужу поет река мне,
Неустанно стремясь вперед.

Знаю: так не умею петь я,
Но бессмертнее наша речь.
Отряхнули сосны столетья,
Словно иней,
С колючих плеч.

Над столетьями,
Над валунами,
Над узлами дикой воды
Вознесенный на взгорье нами,
Город наш, словно в небе ты.

Лунной пеной сияют крыши,
Как улыбки, огни легки.
Я иду над рекой и слышу
Силу звонкую той реки,
Что бескрайностью многоцветной,
Несравнимую ни с одной
Жизнь мою
Пронесет победно
Беспокойной крутой волной.