Кирилл Алейников: Дар речи (сборник)

Фрески
когда-то губ
выжжены солнцем.
Рядом –
иссохший суглинок щёк
и переулки скул.
Площадь сужается.
Время жуёт мрамор.
Мост осыпается…

Дай руку мне надежды невесомей
И белоснежней святочных снегов.
Оставим всё: круговорот бессонниц,
Наст ледяной невысказанных слов.

Известно мне: молчание – условность,
Но время замерзает на лету,
Когда, как неоконченную повесть,
К развязке ожидание ведут.

Ты распустила волосы метелью,
Волнуясь, взгляд неловко отвела,
И с губ твоих, как голуби, слетели
Надежды белоснежные слова…

Снег.
Ресницы.
Губы.
Пар.
Карий,
Колдовской угар.
Ночь.
Меха.
Страстей разбег.
Пар.
Ресницы.
Губы.
Снег.

Губы.
Пар.
Снега.
Ресницы.

Как встревоженные птицы,

Кружат,
вьюжат
смертным кругом:

Пар.
Снега.
Ресницы.
Губы.

Похоже на то, что невеста появится в чёрном.
Встреча прошлого с будущим – чтоб развести мосты.
Антрепренёр накачивается снотворным.
Занавес падает и не встаёт. Подмостки пусты.

Век репетиций, видимо, не бесконечен.
Время афиш сменяется временем тумб.
Кассовый сбор снова не обеспечен
Машинальным движеньем когда-то умелых губ.

Смысла пьесы не разгадать.
Голоса с пустотой слились.
В произносимом с ленцой «иногда»
Слышу раньше звучавшее «бис».

Зима. Меха. Безудержная пляска
Разгорячённых, с лёгким паром, губ.
По ледовитой темени салазки
За лошадьми доверчиво бегут.

Колонны. Мост. От мала до велика
Вдоль улицы пешком идут дома,
И голос твой, весь в отблесках и бликах,
Рассыпался на смех и на слова.

Да, этой ночью окаянной, снежной,
Меня своим отказом окатив,
Ты с вызовом поправила небрежно
Заснувшего песца поверх груди.

Откинулась назад. Скрестила руки.
О, безнадёжно-серые глаза!
Вас самоцветами солдаты разворуют
И спустят в карты, походив с туза.

Лёд. Колея. Молчишь? Я всё приемлю…
Днём эшелон отправится туда,
Где новобранцами на стынущую землю
С разбега падают калёные снега…

Ночь при смерти. Созвездья глухо стонут.
Мне страшно. Он меня не оградил –
Твоей рукой мне вложенный в ладони
Нательный крест, остывший на груди.

И вижу я, хватая снег губами:
На голубого спящего песца
Ложится снег и гаснет…
гаснет пламя
Твоих мехов у бледного лица.

Всю ночь гляжу в таёжный сумрак
Твоих жестоких тёмных глаз.
Я засыпаю лишь под утро
Под мерный скрип расхожих фраз.

Победа или пораженье?
Всё заволакивает грусть.
Я, как таблицу умноженья,
Разлуку знаю наизусть.

Тяжёлый, как похмелье, свет
Спросонья ищет подоконник.
И мысль в гудящей голове
Бренчит, как ржавый рукомойник.

Твоя заснувшая рука
Беспомощно стекает на пол.
Бесшумно ухожу, украв
Твоих духов стеклянный запах.

Если спиваться –
только Твоей красотой!
Хлестать из горла,
голову в ночь запрокинув,
и пьяным шататься,
бродить по немому кварталу
домов-близнецов,
таращащих мутные стёкла
в сыромятную тьму
преисподних ночей октября!

Заикаться Тобой,
падать в грязь,
подниматься и вновь,
спотыкаясь,
идти в затхлый сумрак
изъеденных стужей подъездов,
вдоль рядов гаражей,
что, как зубы во рту старика,
полусгнив,
совещаются,
чья же
очередь выпасть…

…Рухнуть во тьме
на костяшки разбитых коленей,
причаститься капель дождя,
исповедаться собственной тени,
поднять пьяный взгляд
и объять ледовитое небо…
Встать…
Идти…
Лица улиц топтать,
заплетаясь в родном языке,
в междометиях вязнуть,
разбрызгивать слякоть глаголов…