Галактион Табидзе - Стихотворения

Где страсть? Где воодушевленье?
Готье! Скорей сюда твои тома!
Не вырваться из рокового плена.
Как Паганини, я схожу с ума…

Родные не узнать просторы —
Метелью всё заметено…
«Давно ли?» — вопрошаю горы,
И горы отвечают хором:
«Давным-давно! Давным-давно!»

Сошлись замшелые громады,
Доносит ветер чей-то стон…
«Не Амиран ли, бога ради?»
И эхом отвечают пади:
«Не умирал он! Это — он!»

Куда я эту боль припрячу?
Уже не мил мне белый свет…
«Всё ли потеряно?» — я плачу.
И лес, как будто наудачу:
«По-те-ря-но!» — гудит в ответ.

А Терек пену извергает
И, низвергаясь с вышины,
Свергая камни и сверкая,
Спешит в объятья тишины.

А к ясному челу Казбека
Плывут туманы испокон,
И оседает с неба млеко
Под колокольный перезвон.

О Терек, ты моим потерям
Счет не веди и не рыдай,
Но милым незабвенным теням
Поклон мой низкий передай!..

Сошлись замшелые громады,
Доносит ветер чей-то стон…
«Не Амиран ли, бога ради?»
И эхом отвечают пади:
«Не умирал он! Это — он!..»

Я жаждал вкуса родниковых вод
И ветра над грядами острых скал,
Я шел вперед, и падал, и вставал,
И, встав, опять упрямо шел вперед.

Когда зловеще щелкали курки
И гром орудий не стихал во мгле,
Я был во власти лишь одной тоски —
По травам, по колосьям, по земле!

Вдали мерцала лишь одна свеча
Над старым садом дедовским. А здесь
Шумел свирепый вихрь и, трепеща,
Лес от разрывов содрогался весь…

Небо скучной прозой
Силится сиять.
А поют о розах…
Их ли воспевать?

Вот и журавлиный
Протянулся клин.
А строчат терцины…
Нам ли до терцин?

И о чем толкуют
Реки — не понять!
Я тебя целую…
Время ль целовать?

Идите же с миром! Прощайте отныне!
Стихи мои, время расстаться сейчас!
Но сколько ночей ни промчится, ни минет,
Меня не покинет лишь память о вас!
Желаю удачи в пути небывалом,
В дорогу одно лишь напутствие дам,—
Лишь правда послужит по совести вам
И верным щитом, и надежным забралом.
Примите как должно хулу и нападки
И не отступите в борьбе ни на пядь,
Летите, летите вперед без оглядки,
Неся утешенье успевшим устать.
Скажите уставшим, что жаждет железо,
Что золото спелости — жатве к лицу,
Что клонится колос от силы и веса —
Раздолье и радость жнецу и косцу.
Прощайте, родные!.. Летите, летите
Сквозь штормы и штили крылатой толпой,
Дыханьем людей и дыханьем событий
Согрейтесь в пути и вернитесь домой.

Приносит телеграмма весть о смерти.
Дрожит в руках раскрытая газета.
(Ушел… Скончался… Умер… Опочил…)
Любое слово — точно выстрел в сердце!
Не тем ли некролог невероятен,
Что не было предчувствий и казалось —
Ты, точно стены крепостные, вечен.
И — вдруг — внезапно — сразу, как затменье,
Всё заслонило имя в черной рамке.
Давно ли в той неслыханной метели
Поэты уходили чередою
От нас, как тени. В этот час над ними
Дымилось кровью зарево пожара
И огненные сполохи разрывов
Высвечивали ночь. Но в этой буре
Ты выстоял. Так отчего же ныне —
В затишье — мы прощаемся с тобою,
Как с воином, как с витязем последним,
Певцом великих наших баррикад?

Почувствовав приближение смерти,
Я окликну своих демонов
И попрошу их захлопнуть все книги,
В которых хоть что-то может напомнить
О пылающих и рухнувших зданиях.
Пусть они приподнимут лишь единственный занавес,
Скрывающий солнце, —
Там, где, кроме тебя, ни единой души.
Мысль о разрушенье — мгновенная вспышка,
Когда из души уже выжата жалость
И изгнана последняя любовь.
Разум молчит.
Он околдован и прячет стыдливо свой свет от меня.
Но занавес поднят, и я всматриваюсь
Лишь в одну занесенную снегом тропинку,
Издали доносится гул
Мутных проулков и улиц, мостов, мостовых.
Уже вплотную — туманы, и мгла, и колокольные звоны.
Я чувствую себя продравшим глаза ихтиозавром,
Который спросонья слышит призыв разъяренного ветра:
«Вселенная, тише!
Вниманье, Земля!..»
Яростный клич взлохмаченного оратора,
Сливаясь с волнами людского прибоя,
Самумом и шквалом
Обрушивается на нас.
И тут —
Небывалым, неслыханным и несказанным хором
Гудят пространства земных площадей:
«Вниманье, Планета!
Вселенная, тише!..»
И повелительный голос
Влечет за собой на трибуны толпы и сонмы,
И самозабвенный порыв неистовой массы
Мгновенно поднимает на ноги весь Петербург —
От богомольной Лавры до богохульствующих манифестантов.
Восторг и безумье,
Проклятья, угрозы и воодушевленье
У меня на глазах сливаются в элизиум сумерек…
Внимание, мир!
Вперед, мирозданье!
Слушай, Земля!
Человечество, внемли!