Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

…Умей любить, поэт, и ненавидеть,
Умей вести сигнальные огни.
Расспрашивай, когда глаза не видят,
И стань немым, когда кричат они.

Ты прошел небеса и не видел ни рая, ни ада,
Пил погибельный воздух и пустыню постиг.
Высоко поднимался, делал мертвые петли
и падал,
Земноводный по сути, неприкаянный еретик.
Разговорчивым будь.
Перечисли названия станций,
Реки лунных долин, перевалы, мосты.
Расскажи мне про всё — ты, видавший
протуберанцы
И глаза плотоядной луны протяженьем
в четыре версты!
Я не знаю заоблачной сферы. Я просто
Прочитал нерадивые книги и пошел
на вожжах, —
Я не знаю, поют иль кричат алконосты,
Как трясутся планеты при заоблачных мятежах.
Но земля — непреложна.
Словно жилы — далекие тракты.
Постоянен закон притяженья.
И дорога твоя
Обусловлена нынче никчемной повесткой
от жакта,
И письмом с иностранными штемпелями,
И причудами бытия.
Кто страдает от жажды?
Кроты и, конечно, деревья.
Крот прикован к земле,
Неподвижны деревьев стволы.
Ты, наверное, рвал на клочки
Постоянно ощеренный гребнем
Сноп тяжелой воды.
Точно так поступают орлы.
Называйте орлами — орлов!
Ветры спят на распутьях,
Над землею огромная туча
не дрогнет.
Утомительно ждем.
И тогда налетают орлы,
Разрывают ее на лоскутья,
Туча громом царапает воздух,
Ниспадая на землю дождем.
Впереди всех времен — авиатор.
Слово сделаю ладным,
Пожелаю удачи.
Ничтожную милость яви:
Если год этой службы почитается
за два,
Сколько лет проживешь?
Полтораста?
Ну что же —
Живи!

Где стонала Россия, где намертво падали плети,
Где кусок настоящей земли закрывался
замками болот,
Ты всегда находилась на особом учете столетий,
И прошла по земле, и сняла кандалы со свобод!
Есть слова исключительной силы (их не вымерить
и не взвесить),
Исполинская вьюга которых раскачала устои времен.
Революция выбила зубы двузначному ряду
профессий,
И любой день и час ее на века озарен!
Все видали (включая трехлетних),
Как летели несчастные святцы
Бесконечной геральдики, одичалой до бороды,
Как бежали профессии, над которыми надо смеяться,
Как вставали другие
И плотно смыкали ряды.
Скачут кони Истории — кто удержит ретивых?
Буря веет штандарты разноречивых племен,
И водителям бури известны
Все законы конспиративок,
Перемена пароля и отзыва
И система условных имен.
Волны песню качают мою,
Я хватаюсь за весла,
Заплываю в запретную зону
И слышу опасное «Стой!».
Никакие наружные признаки, отличающие ремесла,
Не подходят к этой профессии,
Самой сложной и самой простой.
Вот она — деревянная Русь!
Кто подкинет зажженную спичку
Под трехцветные флаги империи,
Распростертые в разных углах…
Три великих кита конспирации —
Явка, липа и кличка —
Проплывают, блестя гарпунами
Непрестанных засад и облав.
Здесь начало профессии, неспособной совсем
к перемирьям.
К черту пароотводные трубы!
Взрыв раздавит котлы.
Вся земля до Алдана и тяжелые реки Сибири
Вдвое легче по весу,
Чем наручники и кандалы!

От Алдана до Нерчинска смерть чинила допросы,
Смерть пытала, хлестала, размыкала ряды.
Как они умирали…
Позже так умирали матросы.
Так огонь умирает от большого напора воды.

Ветры, трижды от моря до моря эту славу развейте,
Громче славы могилы на Марсовом
И у древней стены Кремля!
Это их именами открывается книга Бессмертья,
Как от натиска Революций получает движенье Земля!

Реки обогнув и перевалы
И перечеркнув морей прибой,
Сотни слов застыли в интервалах,
Точно обозначенных тобой.

Временем таким встает затишье.
Только, чувства славы лишены,
Плакали столетники и вишни
От необычайной тишины.

Лето разнеслось цветеньем белым.
Яблони горели.
И лютей
Математики стучали мелом,
Няньки ненавидели детей.

Фининспектор этакое утро
Оценил, наверно.
А пока —
В коммунальной бытовая утварь
Явно продавалась с молотка.

И когда откинули засовы
Серые, что камни, сторожа,—
Ты сошла, Поэзия, весомой
На землю с шестого этажа.

Там стреляли в сердце из нагана,
День открылся длинной маятой.
Скучные Малаховы курганы
Заросли куриной слепотой.