Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Петь бы соловьям без перерыва,
Но земля горит, и лес горит.
Что же остается делать рыбам,
Если человек заговорит?

Вот природы моментальный снимок:
Рыбам скучно. Соловей бескрыл.
Утки крякают необъяснимо.
Всё как есть, я ничего не скрыл.

Но, разведчик дружбы осиянной,
Я хочу, чтоб ты меня увез
К молодым предгориям Саяна,
К радугам больших и малых звезд.

Чтобы за живое нас забрало
От другой природы и людей.
Я иду, и поднято забрало.
Мы идем, и никаких гвоздей…

Может, это слово — что горох об стенку?
Всё равно — поставлю на своем.
…Здравствуйте, товарищ Горбатенков,
Как здоровье ваше,
Как живем?

У меня разгон стиха вселенский:
Схватываю строчки на лету.
Как у вас там?
Как весна в Смоленске?
Отцвела сирень или в цвету?

Вам плевать, а я теряю время.
(Тут — провал, а сбоку — перебой.)
Скоро к вам приедет критик Левин,
Херувим с бородкой, мухобой.

Дайте там ему
И дом, и пищу,
Огород невзрачный — в лебеде,
Он, чудак-рыбак, во рваных голенищах
Ходит по критической воде.

Дерево на дерево, а вместе — бревна.
(Вот она, словесная игра.)
Ныне счет годов идет по ребрам,
Начинаю с первого ребра.

С мясом и костями, с многокровьем,
Круг моих стихов заледеня,
Вы нашли, неважную здоровьем,
Правую опасность у меня.

Под одну гребенку Так по плану
На стихи цирюльники бегут.
Как известно, так стригут баранов
(Связывают ноги и стригут).

Протори, убытки и потери.
Притупленье чувств — не пустяки.
Кровь свою из всех живых артерий
Снова выливаю на стихи.

Долго ли стоять на месте лобном?
Критик из воды идет сухой,
Хлещет по коню и по оглоблям,—
Ну вас к богу с этой чепухой!

…Кончено.
Легка моя невзгода.
Мы живем просторно.
Не в скиту.
Как у вас там?
Какова погода?
Отцвела сирень или в цвету?

Я трижды тебя проходил, страна,
И вот прохожу опять.
Реки бросали свои рубежи,
Моря уходили вспять.

Меня поднимают моя друзья,
И ты говоришь: «Не трусь!»
Я всё потаенное узнаю
И всё рассказать берусь.

Тогда старики бежали так,
Как я, молодой, бегу,
Летели короткие весны вдаль,
Тонула земля в снегу.

И мы по глубокому снегу шли,
По желтому шли песку,
И нам выдавали пару лаптей —
Карельских берез тоску.

И мчатся и мечутся дни войны,
И плачут и голосят.
Тебе восемнадцать лет, сестра,
А я даю пятьдесят.

Мужская и женская силы тогда
Не скрещивались нипочем —
Об этом я звезды спросил свои
И в книгах земли прочел.

Лишь бой на полсвета! И вихрь в бою,
И солнце, и мрак — не лгу.
И всё, что колет и рубит, — дано,
Чтоб в сердце вонзить врагу.

Я плакать отвык давным-давно,
Но глаза иногда рябит.
Я вижу: рабочего нет у станка,
Он в поле лежит убит.

Тогда наседало железо на грудь
По всем путям боевым,
Но мертвых тревожить я не хочу —
Я говорю живым…

Тебе зажигалка нужна, буржуй, —
Меняй фамильную брошь,
Поваренной соли подсыпь в керосин —
И выйдет бензин хорош.

…Тебе зажигалка нужна, буржуй, —
Скорей на завод,
на жесть,
И дело твое совсем на мази,
Ты можешь края поджечь.

Но раньше тебя подведут к стене,
Ты видишь: кровь моросит,—
Закон Революции так говорит
И красный террор гласит.

Железо и сталь, железо и сталь
По всем путям боевым.
Но я не желаю будить мертвецов,
Свидетельствую живым:

«Я вновь прохожу по тебе, страна,
Опять и еще опять,
Пусть реки покинули рубежи
И море ходило вспять.

Я встану на первый заречный шлях,
Растет трава зверобой.
И если я песни не запою,
Ее запоет любой».

Железобетон на твоей груди.
Дорога твоя крута.
И поднята выше лесов и гор
железная красота!
Мильоны выходят на сплошняки.
Отборный идет народ.
И Красная Армия — в разворот
у каждых твоих ворот.
И рельсопрокатная сталь светла,
как дней твоих торжество.
Об этом я вновь говорю земле
от имени твоего.
Пусть ветер наводит тень на плетень,
шумит ворохами лузги.
А я не желаю лакировать
огромные сапоги.
У нас неурядиц — пруды пруди,
сумятицы — на воза,
Но входит Эпоха передовых
в открытые настежь глаза.
И время отчаянное летит.
Аллюр в три креста.
Карьер.
Международный на всех парах,
почта, дипкурьер.
Мы святцы похерили… Не имена —
Лука, Фома, Митродор,
Их за пояс сразу всегда заткнут —
Револа и Автодор.
Такие проходят по всей земле,
нарушив земли покой.
Лука удивляется, почему
назвали его Лукой.
Фома от Луки недалёко ушел.
А рядом, войдя в задор,
Ворочает глину и камень-валун —
советский сын Автодор.
А время во все лопатки летит.
Аллюр в три креста.
Карьер.
И падает, насмерть поражен,
Республики дипкурьер.
Пожалуй что рано кричать «ура»
тебе, оголтелая знать,
Коль сумку подхватывает другой
и тайны врагу не знать.
Но ты, чистодел, буржуй,
умри!
Иль землю переверни.
Эпоха выходит на все фрезера,
на все приводные ремни.