Array Антология - Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского

Лишь отвратите взор, как в сердце у меня
Взамен палящего небесного огня —
И снег, и дождь, и град, — и все ежемгновенно.

Слепец, отягощен своей шарманкой старой,
Ты по дворам бредешь, прося гроши на хлеб.
Несчастен твой удел, печален и нелеп,
Страшней, чем слепота, — не может быть удара.

Подобная меня, увы, настигла кара,
Ужасный жребий мой не менее свиреп,
Не девает никто о том, что я ослеп,
Что навсегда лишен божественного дара.

Еще страшней ущерб мне ныне рок нанес:
По улицам тебя водишь приучен пес,
В мне слепой божок лишь бездорожье прочит, —

Я так же, как и ты, скитаться принужден:
Ты голоден, а я любовью изможден,
Но ни тебе, ни мне помочь никто не хочет.

О сладостный тайник! Ты, о сундук, в котором
Я был спасен, назло щеколдам и затворам,
На волю вынес ты меня из тяжких уз:
Оберегаемый, весьма нелегкий груз
Был из тюрьмы несом моей же лютой стражей,
Желавшей одного — разделаться с поклажей,
И поднят на корабль, что вскоре отплывал.
Сундук! Моих тебе не перечесть похвал!
Тобою прервана горчайшая невзгода,
Терзавшая меня семь месяцев два года!
Я воздухом дышу, я вижу небеса,
Засовы не скрипят, и стражей голоса
Мой обостренный слух уже никак не ранят —
Напротив! Мудрый дух в моих друзьях воспрянет,
Лишь весть дойдет до них о перемене дел
(Кто, впрочем, мудростью сравниться бы сумел
С той , кто меня спасла из мрака), — думать надо,
Что весть сия для них — желанная отрада.
Ты волю мне вернул, о драгоценный друг,
О достохвальнейший, вместительный сундук!
Прими хвалу в стихах, прославься перед светом:
Товарищ мой в беде, отныне будь воспетым!

Рыба, рыбка, кто увидит,
Что грозит тебе беда —
До того, как в небо взыдет
Предвечерняя звезда:
Ты плывешь, — о, как вначале
Выплески твои легки, —
Истомившись от печали,
Опускаешь плавники;
Как завидно земнородным
Зрить тебя во глубине:
Ты царишь в просторе водном
Безраздельно и вполне;
Прячась в темень, на задворки,
Не страшись снастей ничуть,
Скройся в самой тайной норке,
О наживке позабудь.
Пусть удильщик горько плачет,
Восклицая: «Где же ты?»,
Пусть его не озадачат
Бесполезные мечты.
Обмани же рыболова,
Червяка сорви с крючка, —
Рыболов дождался клева,
Но ликует зря — пока.
Только рыбок, рыбок ради
В жизни нам сие дано:
Тот в афронте, тот внакладе —
Так у рыб заведено.
Предавайтесь же уженью,
Се предобозначил рок!
И служенью и слеженью
Подчиняет поплавок.
Рыбки, гнев на милость сменят
Боги вод наверняка!
Окуньки вполне оценят
Прелесть моего крючка!
Вот и все, что ведать надо
Рыболову на веку:
Без достойного снаряда
Не словиться окуньку.
Изловивши рыбку, тащим —
Пусть волнуется слегка —
Рыбка в масле, да в кипящем,
Ждет всего лишь едока.
А девица — чем не рыбка?
Вообще — о том ли речь?
Ласка, нежность и улыбка —
Всех приманок не наречь!
Благонравную осанку
Сохранить невмочь ужли?
Лопай, душенька, приманку —
Голосу любви внемли.
Снасти избегай отравной,
Но и не перечь судьбе:
Помни, жребий самый главный —
Губки, льнущие к тебе.
Пламена в камине ярки —
Думай с радостью о них.
Славной корочкой поджарки
Наградит тебя жених.
Будь настойчивым, молодчик,
Знай, что радость — впереди!
Рыбка, прыгай на крючочек
И награды скорой жди!

Ты, Квентин, попросил об искреннем ответе —
Твоей ли книжице вовеки жить на свете.
Придется ей, мой друг, жить до скончанья лет:
Ее за меньший срок осилить мочи нет.

Границы цвета серого должны
Касаться черноты и белизны,
Касается тепло как зноя, так и хлада, —
Но невозможно, как ни выбирай,
Отречься ада, не попавши в рай:
Избегнув одного, достичь другого надо.

Всегда — от трусости — в обычай суеверам
Прозвания богов давать своим галерам;
Апостол с Мальты плыл на корабле таком,
Что «Диоскурами», как пишут, был реком.
Испанцы, подражать решив примерам оным,
Святые имена ладьям и галеонам
Дают, — поскольку так сподручнее ханжам
Бывает приступать к убийствам, к грабежам.
«Марией» назовут корабль, на нем желая
Не потонуть, а то — Святого Николая
В патроны призовут, — а то, в любой момент,
Возможно окрестить корабль «Святой Климент».
Вот чем безумие подобное чревато:
Тяжелый галеон с немалым грузом злата
Испанцы окрестить посмели «Дух святой» —
Нимало не смутясь подобной срамотой.
Что ж, в гибели его нет чуда, прямо скажем:
Со златом, с пушками, с людьми и такелажем
Под тяжестью грехов корабль пошел на дно:
Да будет и тебе, читатель мой, смешно.
Скажи: «Да, Божий Дух носился над водами,
Живущих сотворил, наполнил мир плодами,
Однако — потонул Святой Испанский Дух!
Вот — истина для тех, кто к ней и слеп, и глух».