Давид Бурлюк - Стихотворения

Ночь надела ожерелье
Белых крупинок,
А я скопидомно жалел ей,
Очей своих ИНОК.

Ночь построила зимний дворец,
А я скитал за оградой,
Нитку держал за белый конец,
Считал наградой,
Я проклинал свою младость,
Скверно быть старым…
Я шел наугад…

Под ногами зачастую
Видим бездну разлитую.
Над мостами не всегда
Плещет колкая звезда.
Ночи скрипка [13]
Часто визгом
Нарушает тишину.
Прижимается ошибка [14]
К темноглазому вину.

Долбя глазами вешний лед,
Свой искусивши глазомер,
Среди загадочных колод,
Вы, с солнца взявшие пример,
Вы восприяли гордый пыл
На грудах осиянных дней,
Как будто каждый не забыл
Отчизну старости своей.

Сумерки падают звоном усталым.
Ночь, возрасти в переулках огни.
Он изогнулся калачиком малым,

«в молитвах меня помяни,
Я истомлен, я издерган, изжален,
Изгнан из многих пристанищ навек,
Я посетитель столовых и спален,
Я женодар, пивовар, хлебопек.
Жизнь непомерно становится тесной,
Всюду один негодующий пост,
Я захлебнусь этой влагою пресной,
С горя сожру свой лысеющий хвост».
Стонет учтиво и ласковым оком
Хочет родить состраданье во мне.

«Друг мой (не надобно быть и пророком)
Ты оживешь по ближайшей весне».

Погонщик трав,
Ветер беспокойный,
Порывист нрав,
Дыханьем знойный,
Серпа не надо.
Сминая пяткой
Лазури гада,
Играешь кадкой,
Все под тобою,
Всегда загадкой,
И рвешься к бою.

Зигзаги трусости отвали,
Зигзаги мраков
И светлот,
В душе оврагов
Поворот.

Навозная жижица
Впитана зраком,
Малая книжица
  Маком.
Солнце поденщик,
А я повелитель,
Весность, ты банщик,
Старый спаситель.

Покинув зимние чертоги,
С тяжелым посохом в руках,
Опять на грязные дороги
Выходит сумерек монах.
Пересекает снова реки,
Остановившись на мосту,
Следит воды живые веки
И звезд надречных простоту.
Все вновь желательно для слуха,
И шепот этих крайних льдин,
И пролетающая муха,
И челн, часов сих господин.
Заря лобзает нежными устами
Подносы рдяные расплывшихся озер,
И кто-то тихими тревожит голосами
Весны пустой, но трепетный простор.

Синий дым угаров,
Ты, говоришь, «Весна!»
Средь дерев бульваров,
Строптива и косна.
Надо таять снегам.
Синеть лазури,
Грязи влачиться ногам
Переулочных гурий.
Надо бегать собачкам,
Цвести цветам,
Автомобильным тачкам,
Стучать по зубам.

На площадях полночной мглою +
Когда ужасен бури хлад,
Стремятся бедняки толпою
Свой озарить замерзший взгляд…
Кольцом молчащим цепенея
Суровый жест = бесплодный сад,
Сочтете жизнь, жизнь Ахинея
И дни мученьями грозят.

Так и теперь костер весенний,
Так много сгрудил чудаков,
Но искры поздних сожаления
Не залетят Ее альков.

Мы идем за дождем,
Мы идем за туманом,
Прикасаясь к мокрым ранам,
Корабли
Земли.
Одни на парусах
В окрестных волосах
Тишине.
Мели.
Тянутся недели
Куда глубокие заливы?
Где слушали мы шепот.
Дождь = стекло.
Дождь длинные трубки хрусталя.
Мокрое зло падай на поля.
У дождя, у дождя тысяча ног.
Он пробежит сколько следов
Через наш порог различных плодов.
У дождя 1000 ног.
Он стучит ими всюду,
Падает топот на снеговый лог,
Древнюю стен груду.
Вот пробежал он
Сколько копыт =
Маленьких ножек сырых.
В озере впалом
Он нежится сыт.
Рытвинах черных и злых.
Высосут, выпьют, забыты названия.
Легкий поднялся туман.
Ткач.
Белые изваяния.
Обман.
Ловкач.

Река ползет живот громадный моря,
Желтеет хитрая вода,
Цветною нефтью свой паркет узоря
Прижавши пристаням суда.
Вот здесь купаются, а дальше ловят рыбу,
А там морской гигант,
Дробя лазурь углами черных вант,
Укрывшись невода, что свил фабричный дым,
А небо морем плещет голубым.
Не в силах поглотить туч раскаленных глыбу
Обилие лучей, тепла обилье,
Всему кричать сними тюрьму одежд.
Отторгни глупое потливое насилье
И розы вскрой грудей, дай насыщенье вежд.