Федор Сологуб - Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли

Словно капли воска, тая,
С пожелтелого лица
Слёзы пусть падут, лобзая
Золотой обвод кольца.

Как из дымного кадила,
Ладан трепетной мольбы
К Богу робко и уныло
От Его взойдёт рабы.

Полночь, а не спится.
Девочка боится,
Плачет и томится
Смертною тоской, –
Рядом, за стеною,
Гроб с её родною,
С мамою родной.

Что ж, что воскресенье!
Завтра погребенье,
Свечи, ладан, пенье
Над её родной,
И опустят в яму,
И засыплют маму
Чёрною землёй.

«Мама, неужели
Ты и в самом деле
В гробе, как в постели,
Будешь долго спать?» –
Девочка шептала.
Вдруг над нею стала
С тихой речью мать:

«Не тужи, родная,
Дочка дорогая, –
Тихо умерла я,
Мне отрадно спать.
Поживи, – устанешь,
И со мною станешь
Вместе почивать».

Лживые двери твои безучастны,
Окна глухие в твоём терему,
Внешние шумы и песни напрасны, –
Им и к порогу не стать к твоему.

Как же ты там, за стеною ревнивой?
Кто же беседу с тобою ведёт?
Или с улыбкою робкой и лживой
Призрак бессильный тебя стережёт?

  Задрожали,
  Засверкали
Хоры солнечных лучей,
  Замолчали
  Все печали
Утомительных ночей.

  Над полями,
  Над реками –
Вереницы звонких птиц,
  И тропами
  Меж хлебами
Ходят стаи небылиц.

Вереницы мечтаний порочных
Озарили гнилые темницы:
В озарении свеч полуночных
Обнажённые пляшут блудницы,

И в гремящем смятении трубном,
С несказанным бесстыдством во взгляде,
Потрясает сверкающим бубном
Скоморох в лоскуточном наряде.

Высоко поднимая колени,
Безобразные лешие лают,
И не ищут скрывающей тени,
И блудниц опьянелых ласкают.

И, внимая нестройному вою,
Исхудалые узники плачут,
И колотятся в дверь головою,
И визжат, и хохочут, и скачут.

Господи, имя звериное
Ты на меня положил,
Сердце мне дал голубиное,
Кровь же мою распалил.

Дни мои в горьком томлении,
Радости нет ни одной,
Нет и услады в молении.
Пламенный меч надо мной,

Меч беспощадного мстителя, –
Над головою огонь.
Нет мне в пустыне спасителя,
И не уйти от погонь.

В одеянии убогом,
По тропинкам, по дорогам,
Покаянный труд подъяв,
Без приюта я скитаюсь,
Подаяньем я питаюсь
Да корнями сочных трав.

Кто ни встретится со мною,
Скажет всяк с усмешкой злою:
«Эту жёлтую свечу
Для чего с собой ты носишь?
Что её давно не бросишь?»
Поневоле я молчу.

Как сказать, что верю чуду,
Что свечу беречь я буду,
И смиренно буду ждать,
Что сама она зажжётся,
И Господня изольётся
Надо мною благодать!

Тщетное томление моей жизни,
Ты возникло в недобрый час,
Но власти не дам укоризне,
  Доколе мой свет не угас.

Покорно всё в себя претворяю,
Ни жизни, ни смерти не зову,
Медленно каждый день умираю,
  И всё ещё живу.

Во мне мечты мои цветут,
Восходят, блещут и заходят,
И тучи гневные несут,
И бури грозные приводят.

Всё предстоящее – лишь тень,
И всё мгновенно, всё забвенно, –
Но где ж сияет вечный день,
Какая тайна неизменна?

О чём мечтаю я землёй,
Водой, огнём и небом ясным,
Ночною быстрой тишиной,
И днём медлительным, но страстным?

Один ли я томлюсь во всём,
В томленьи вечно неутешном,
Иль жизнь иная есть в ином,
В блаженном Духе, или в грешном?

Мы грех совершили тяжёлый, –
Владыке, горящему Змию,
Над телом распутницы голой
Служили в ночи литургию.
Кощунственны были моленья,
Бесстыдные длились обряды,
И тусклым огнём вожделенья
Горели смущённые взгляды.

О злая, о мрачная сила!
В чаду богохульных курений
Не ты ли меня напоила
Отравой больных вдохновений?
Не ты ль, простодушную веру
Сгубивши в томительном блуде,
Сжигаешь зловонную серу
В нечистом и смрадном сосуде?