Федор Сологуб - Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы

Даль безмерна, небо сине,
Нет пути к моим лесам.
Заблудившийся в пустыне,
Я себе не верил сам,

И безумно забывал я,
Кто я был, кем стал теперь,
Вихри сухо завивал я,
И пустынно завывал я,
Словно ветер или зверь.

Так унижен, так умален, –
Чьей же волею? Моей! –
Извивался я, ужален
Ядом ярости своей,
Безобразен, дик и зелен,
И безрадостно-бесцелен,
Непомерно мудрый Змей.

Вдруг предвестницей сиянья,
Лентой алою зари,
Обвилися в час молчанья
Гор далёких алтари.

Свод небес лазурно-пышен
В лёгкой ризе облаков.
Твой надменный зов мне слышен,
Победивший мглу веков.

Ты, кого с любовью создал
В час торжеств Адонаи,
Обещаешь мне не поздно
Ласки вещие твои.

Буйным холодом могилы
Умертвивши вой гиен,
Ты идёшь расторгнуть силы,
Заковавшиеся в плен.

Тайный узел ты развяжешь,
И поймёшь сама, кто я,
И в восторге ярком скажешь,
Кто творец твой, кто судья.

Когда меня ты грозно гонишь
От здешней милой жизни прочь
И душу трепетную клонишь
В твою таинственную ночь, –

Покорен я. Мои светила
По предначертанным путям
Текут, – и будет всё, как было,
И здесь, жестокая, и там.

Очей моих не отвращая
От бездны той, куда стремлюсь,
И злобу всю твою прощая,
Я, умирая, улыбнусь.

Иных не ведая миров,
Иных миров не стоя,
Мы на земле найдём покров
От тягостного зноя.

Вода, которая течёт,
Милей воды стоячей.
Пастух стада свои пасёт
Не на скале горячей.

В полдневный зной приятна тень
И веселит прохлада,
Но краше ночи ясный день,
Лобзанья слаще яда.

Всё это так, не спорю я,
Согласно всё приемлю.
Так сладок воздух бытия
Тому, кто любит землю.

Не ведая миров иных,
Миров иных не стоя,
Мы обретём в веках земных
Все радости покоя.

Беспощадная вовремя скосит,
Позабудется скоро могила.
Утонувший невесту не спросит:
«Отчего ты меня разлюбила?»

Не приснится невесте, не встретит
Он её в неожиданном месте.
А в минуту тоски не ответит
Ничего загрустившей невесте.

Так скользят, убегая, мгновенья
Наслажденья и трепетной боли.
Да и как же иначе? Забвенье –
Это милость божественной воли.

Как прежде улыбалась,
Улыбчива весна.
Святая льётся алость
В земную чашу сна.

Так нежно засмеялась
В лазури тишина,
И вся моя усталость
В тоску претворена.

Опять наивной песней,
Всё слаще, всё чудесней,
Цветут мои уста,

И радостию вешней,
Земною, страстной, здешней,
Упоена мечта.

Мир чужой опять, как прежде,
Предо мной, грозя, лежит,
И опять моей надежде
Злые точит он ножи.

Сердце, сердце, пред ножами
Лютой жизни не дрожи.
Дрогнет смерть, и перед нами
Побледневши, побежит.

Только будь всегда спокойно,
И, печали не тая,
Будь пленительно достойно
Доли лучшей, чем твоя.

За оградой гасли маки,
Ночь была легка, легка.
Где-то лаяли собаки,
Чуя нас издалека.

Наша лошадь не спешила,
Наш извозчик был не рьян,
Из широкого кадила
Еле зримый плыл туман.

Колыхая мглу ночную,
Травки стали на поля,
Землю тёмную, родную
Небу светлому хваля.

Пусть пылит моя дорога,
Пусть дракон небесный жжёт, –
Я – такой же вестник Бога,
Как и всякий, кто поёт.

На пути стихи слагаю,
Нынче здесь и завтра там,
И пристанища не знаю,
Вечно близок небесам.

Бросив грубой жизни тело,
Для себя я песнь пою
И доверчиво, и смело
Богу душу предаю.

Права змея, когда шипит и жалится, –
В ней горькое кипение отрав,
  Но если человек печалится,
  Поймите, люди, он не прав.