Велимир Хлебников - Том 2. Стихотворения 1917-1922

Вы! поставившие ваше брюхо на пару толстых свай,
Вышедшие, шатаясь, из столовой советской,
Знаете ли вы, что целый великий край,
Может быть, станет скоро мертвецкой?
Я знаю, кожа ушей ваших, как у буйволов мощных, туга,
И ее можно лишь палкой растрогать,
Но неужели от «Голодной недели» вы ударитесь рысаками в бега,
Если над целой страной повис смерти коготь?
Это будут трупы, трупы и трупики
Смотреть на звездное небо.
А вы пойдете и купите
На вечер кусище белого хлеба?!
Вы думаете, что голод – докучливая муха
И ее можно легко отогнать,
Но знайте – на Волге засуха:
Единственный повод, чтоб не взять, а – дать!
Несите большие караваи
На сборы «Голодной недели»,
Ломоть еды отдавая,
Спасайте тех, кто поседели!
Волга всегда была нашей кормилицей,
Теперь она в полугробу.
Что бедствие грозно и может усилиться –
Кричите, <���трубите>, к устам взяв трубу!

Мать приползла с ребенком на груди,
Усталый серп остался за порогом.
И небеса плясуньи впереди
Идут веселья богом.
Вы, руку протянув, кричали: Ля!
Тикай, – я говорю,
Чтобы смущенные поля
Увидели зарю.
Но, вея запахом ржаных полей,
Суровый кружится подол.
Так ночью кружится небесный Водолей
И в колокол оденет дол.

Голод! Голод! Голод!
Сваи вбиваю в мертвые воды
Этого года.
Мысли озябшей жилище –
Холодно, холодно.
Мертвые воды льются.
Бьется в заборы утесов людей
Этот мозг.
Это мировая утроба, кормив<���шая>,
Чтоб выросла гордая голова миров<���ой> революц<���ии>,
Требует мировой совести.
Мало народной,
Мало русской!
Сегодня три кли<���ча>:
Голод в России,
Самолеты на Западе,
Горы зерна в Америке.
Соедините эти <���кличи>
И вырастет с<���казочно> <���ветка>
Победы над голодом.
Самолеты, летите, летите,
Сейте зерно!

Народ отчаялся. Заплакала душа.
Он бросил сноп ржаной о землю
И на восток пошел с жаной,
Напеву самолета внемля.
В пожарах степь,
Холмы святые
В глазах детей
Встают батые.
Колосьев нет… их бросил гневно
    Боже ниц.
И на восток уходит беженец.

Я вышел юношей один
В глухую ночь,
Покрытый до земли
Тугими волосами.
Кругом стояла ночь,
И было одиноко,
Хотелося друзей,
Хотелося себя.
Я волосы зажег,
Бросался лоскутами колец
И зажигал кругом себя.
Зажег поля, деревья,
И стало веселей.
Горело Хлебникова поле.
И огненное Я пылало в темноте.
Теперь я ухожу,
Зажегши волосами…
И вместо Я
Стояло Мы!

Нансен! Ты открыл материк –
  Новую Землю событий пророчества.
Когда ты входил в белую хижину самоеда,
Неужто ты не думал,
  Что голода его высочество
Прикажет России есть самое себя?

Он с белым медведем бороться
Умеет рукою железной.
И грозной главой полководца
Он вышел, труду соболезнуя.
Щетиной глаза перевиты,
Стоит мореходец косматый,
Когда-то в волне ледовитой
С медведем купался как с братом.
Твоею судьбою очертишь
Союза другого холмы:
Норвегии, Русских, Сибири
Уделами ставшего Мы.

Вши тупо молилися мне,
Каждое утро ползли по одежде,
Каждое утро я казнил их,
Слушая трески,
Но они появлялись вновь спокойным прибоем.

Мой белый божественный мозг
Я отдал, Россия, тебе.
Будь мною, будь Хлебниковым.
Сваи вбивал в ум народа и оси,
Сделал я свайную хату
– «Мы будетляне».
Все это делал как нищий,
Как вор, всюду проклятый людьми.

Швеи проворная иголка
Должна вести стежки святые,
Чтобы уберечь грудь Свобо<���до>полка
От полчищ сыпного Батыя.

Баграми моров буду разбирать старое строение народов,
Чернилами хворей буду исправлять черновик, человеческий листок рукописи.
Крючьями чум после пожара буду Еыбирать бревна и сваи народов
Для нового сруба новой избы.
Тонкой пилою чахотки буду вытачивать новое здание,
Выпилю новый народ грубой пилой сыпняка.
Выдерну гвозди из стен, чтобы рассыпалось Я, великое Я,
То надевающее перстнем ваше это солнце,
То смотрящее через стекло слез собачонки.