Анастасия Баталова - Девичье сердце [СИ]

Снова рейс Москва-Ленинград самолётом
в кино на цитаты разобранном и крылатом.
Город в небо плюнет цветным салютом,
стол заставят выпивкой и салатом.
Всё смешается в этом веселье лютом.
"Помнишь, Петя, это случилось летом."
"Помню, Ваня, шли мы с тобой болотом."
Утро ляжет тихое — монолитом.
Утка на блюде бесстыдно сверкнёт скелетом.
Руины империи там, на столе залитом.
Петя с Ваней на пол легли валетом.
Порван жилет — и ладно — бог с ним, с жилетом –
на выходные заменят его халатом.
У Пети бумажник пропал — на трамвай билетом
станет улыбка ему — новогодним блатом.
Надобно было хвост держать пистолетом.

Когда встречаешь хорошего человека,
твои недостатки вдруг проступают резко:
так в пещере под слоем песка возникает фреска…
Их как будто красным подчёркивает учитель;
как на фотоплёнке, погруженной в проявитель,
на голограмме, повернутой под углом,
ты их видишь ясно. Должно быть, борьба со злом
изначально является частью твоей природы –
и как бы ты, порокам своим в угоду,
ни губил, ни топтал её чуть живые всходы,
ни погребал их под слоем камней и ила
так, чтоб ничто не спасло уж, не воскресило –
встреча с прекрасным им возвращает силу,
и тянется снова к свету росток добра.

Приглядись к переливам холодного нежного блеска
и к достоинству скромному бликовой тихой игры –
так спокойно лежит океан — без единого плеска
в полный штиль — мощь свою осознав и смирив до поры.

Ты посмотришь и скажешь: "Металл не особенно ярок.
Не такой представлялась мне спутница, муза, мечта…"

Только преданный взгляд исподлобья — хороший подарок,
будь уверен, и страсть или томность ему не чета.

Ты подумаешь: "Ложечка из нержавеющей стали –
это слишком простая и недорогая деталь…"

Ты оценщик бездарный. Вглядись — если б ближе вы стали,
ты бы понял, что платина внешне похожа на сталь.

И пафос в том был и жест: как она стояла!
Эффектная поза, несколько жёстких слов,
стук каблучков многоточием. Только вяло
он реагировал: он доедал свой плов.

Она удалилась гордо. Как ствол бамбука
стройная… Тусклый блик на столе лежал.
А он сидел, уткнувшись в экран нэтбука
и не отрывая взгляда от чертежа…

Ошиблась она, надеясь, что он курсивом
вспоминать о ней остался на много лет.

Мораль проста, друзья: «уходя красиво»,
позаботьтесь о том, чтоб вам посмотрели вслед.

Жуёт поэта быт стальными челюстями –
тяжёлый ржавый лязг он чувствует внутри.
Свободу иногда он черпает горстями –
как из колодца пьёт и лишь тогда творит.

Поэтов жгёт любовь, прикладывая к коже
металл горячих букв единственных имён.
Пусть странно это, но нет ничего дороже
нарывов этих тем, кто ими заклеймён.

Поэт так впечатлён Вселенной будто болен.
Поэт всегда горит — поэт не может тлеть.
А если вдруг погас, влечется к алкоголю
к взведенному курку, к пруду или к петле…

В словах поэта как в крови довольно соли,
хотя они лежат легко как кружева.
Поэт не может быть совсем собой доволен –
слова в строке болят, пока она жива.

Строка поэта жезл. Он властвует толпою –
словами он раздул в глазах её костёр.
Поэтов кормит Бог как голубей крупою
с ладоней городов, которые простёр.

Богатство ищет их дырявые карманы –
поэты никогда не ждут его всерьёз.

Поэтов любит смерть. И слишко-слишком рано,
как правило, она целует их взасос.

Я должна ждать тебя, чтоб не вечно была пустоцветом
в центре рая священная Яблоня…Благодари
не меня, что я рядом, в тени оставаясь при этом…
Я тебя осторожно творю, прорастая внутри.
Я могу чем-то жертвовать, если тебе это нужно.
Я слабее лишь только кажусь… вот мой локоть — держись.
И прощаю тебе даже лишнее я… потому что
Ближе к Смерти на шаг, как любая дающая Жизнь.

Обернувшись всего лишь на взгляд, ты увидела пропасть.
Ту — без брода, без дна, без канатов и шатких мостов,
ощутила толчок в животе и внезапную робость –
страх намеченой жерты. Охотник к атаке готов.