Юлия Мамочева - The Bestелесность

Дом остался вдали, за солёной долиной,
За простором, который стирает следы;
Лица стали у нас – обожжённою глиной,
И оплавило марево наши щиты…

Иссыхали гортани от южной сини,
С каждым выдохом – силу сосала соль…
Погибал дракон посередь пустыни,
А напившись вдоволь, свистел бы вдоль!

Взборонил бы ей водяное брюхо,
Искровил бы кривую, тяжёлую муть…
Если б Севера только – живого духа —
Паруса, как жабры, смогли хлебнуть!

А кругом – врагом наплывает гибель:
Льёт на палубу солнце свой жёлтый жир;
Судно чёрных людей, повелитель рыбий,
Косоглазою смертью спешит на пир…

Храбрецами заморский корабль полнится,
Чужеземною тучей летит супостат…
Сыто скалятся недругов смуглые лица,
Полумесяцы сабель блестят!

Мы жевали жадно горячий воздух,
Нас в солёном масле тушила сушь…
А с родимого брега, сулящего роздых,
Вся Норвегия скальдом вздымала посох:
Это старец молился за славу душ.

Белой птицей скакал – босиком по скалам,
Завывая, к суровым взывал богам…
Мы горели, но верили – дело за малым:
Возвратиться во славе к своим берегам!

С горизонта,
как с наковальни ада,
К полю брани – тени грозою шли…
Трёхголовою ведьмой неслась громада —
Это смерть с мавританской летела земли!..

Вслед за братом, что пеклу по роду угоден,
Вслед за первой ордою – тройная рать!
Мы хрипели хором: «Храни нас, Один!» —
Лишь отваги молили дать…

Мы хрипели певучим туманом Норда
И сжимали эфесы стальным кулаком…
И казалось – мощью родного фьорда
Собирался над шлемами гром.
Мы алкали ратной победы гордо —
Иль конца, но в геройстве своём.
Только гуще жара; и огнями агоньи
Мельтешат моряки на чужом корабле.
Наши вёсла – усталые крылья драконьи —
Измождённо повисли в зелёной смоле.
Эта липкая вязь паруса лизала,
Но холодной мощью резвился взор.
Нас тянуло в бой: нас ждала Вальгалла,
Нас напитывал мощью Тор!
Песня тихая старца сквозь мили звучала
Громогласно, как странный хор…
Недруг ближе и ближе, громаднее, строже:
Всё безумней дудит, что неведомый зверь…
И кривятся на вражеских палубах рожи —
Ох, напрасно! Не знают варяги дрожи,
Мы сражаемся до обескровленной кожи
И уходим в морскую серь!..
Был суровым бой, словно серый север,
Словно самый варяжский род.
Кровенел белоснежной пены клевер
На лазури морских широт.
Мы не смели чуять ни ног, ни боли,
Как не чуяли б их праотцы;
И один за одним в чужеводной соли
Находили приют бойцы.

Но орда чернолицая нас не пугала,
Мы рубились – и всё горячей!
И, казалось, уже улыбалась Вальгалла
Нам приветственным звоном мечей…

И хрустели мачты, корма хрустела,
С четырёх неприятель сторон ликовал…
Бушевал он, кромсая драконье тело;
Бился моря кровавый шквал!
С четырёх сторон вражья грудь дудела,
Точно дьявольский двор пировал!

Тут безмолвный драккар заревел драконом,
На дыбы поднялся, скрипя кормой…
Мы схватились за мачты, и в страхе зелёном
Враг застыл побледневшей тьмой.

Паруса надулись внезапной бурей,
Запестрели молнии страстью фурий!..

А дракон неистово бил крылами,
Обезумев, рычал и пучину рыл;
И разило врага ледяное пламя,
Смертоносный огонь разил!..
Вся Норвегия щедро свистела ветрами
И дышала в жабры ветрил!

…Мы под звёздами плыли по слёзной смоли,
Да с победой – к священным норвежским лесам,
В край, где белые скальды бросаются в море,
Отдавая жизнь – парусам.

Я дома. Я снова —
На родине Цоя,
В объятиях зноя
С утра до утра.

И небо вдыхаю —
Без краю,
Густое,
Что – с запахом крова,
Что – с кровью Петра.

О, кровью румянится
Сумрак спесивый,
Моею Россией,
Зарёю моей.

Я пьяница, пьяница:
Алою силой
Питаюсь —
И каюсь
В июлевый хмель.

Налейте мне совести
Вместо печали,
Чтоб сны не стращали
Усталую дочь!..

Приехала в гости,
Стою на причале.
Финалом для повести —
Белая ночь.

Мелькнула дорожка во мраке ночи,
Зажглась и погасла тотчас;
Она не вернется, как пламя свечи,
Навек отгоревшей для нас.