Татьяна Репина: Не ангел больше я

Беременная женщина,
Как яблоко живот,
Сама с собою венчана,
Богаче всех живёт!

Утиная походочка
И руки – два крыла
Сплелись упругой лодочкой
Чтоб жизнь не уплыла.

В неведомое, дальнее
В безбрежные края,
Где мир всего реальнее:
«Там только ты да я,

Мой миленький, мой маленький,
На ветке тонкой почка,
Ты – мой цветочек аленький,
Сыночек мой иль дочка!

Я всё смогу, всё выдержу,
И ты покинешь лоно
Моё, когда тебя рожу
Под радостные стоны.

Услышу крик отчаянный:
«Вот я! Уже родился
(Иль родилась)!«Не чаю я
Чтоб этот миг случился…

Мой миленький, мой маленький,
На ветке тонкой почка,
Ещё чуть-чуть побудь во мне,
Сыночек мой иль дочка!»

Беременная женщина,
Пред будущим чиста,
Когда-нибудь в надежду нам
Вновь явишь в мир Христа…

Пахнет палой листвою, как на погребенье,
Упокой душу лето, златом вышит покров,
Обнаженных берез бесконечно томленье,
На рябинах – застывшая каплями кровь.

Ни медовый, ни яблочный спас будто не был,
Не услышишь в ночи серенад соловья,
Свечи голых берез скорбно тянутся к небу,
Луч последний прощальный ветвями ловя.

Слезы льют небеса по ушедшему лету,
Никнут травы к земле, журавлей косяки
Крик последний отчаянный носят по свету
Молчаливости скорбных берез вопреки.

Вопреки небесам, рвущим тучи уныло,
Приближающим осени стылый исход,
Я с улыбкой подумаю: лето ведь было…
Значит, стоит надеяться – снова придет!

Занавеска беременна утром,
На сносях осторожно ступает
За порог, где под солнышком мудрым
Сумрак ночи торжественно тает.

Разродившись волшебными снами
В золотую под солнцем прохладу,
Опадёт кружевными волнами
И замрёт, утру раннему рада.

Вздрогнет, крик услыхав петушиный,
Складкой мягкою улыбнётся
И, расправив узор старинный,
Белым парусом вдруг обернётся.

Нет, не парусом, а лебединым
С белым взмахом крылом упругим.
Или облаком… Всё едино!
Ночь минУла, поёт утро гимн

Дню грядущему, дальним далям,
Кораблям облаков в поднебесье,
Новым радостям и печалям,
Тем, которые встретим вместе.

На Голгофу вели Христа,
В лицах, душах – испуг и смятенье…
Только совесть Иуды чиста,
Он в толпе стоит скорбной тенью.

Из двенадцати он один
Знал, что делал и видел дальше
Своей совести: «Господин
Мой! Ты верил фальши

Тех, кто истово лез в глаза,
Славословил Тебя и Бога!
Не спасет их Твоя слеза,
Не научит Твоя дорога!»

Сын пред казнью о чаше молил.
Смерть манила вечною славой.
Никого ни о чем не просил
Взявший грех на себя кровавый.

Он стоял в толпе бесноватой
От апостолов в стороне
Перед миром всем виноватый
И великий в своей вине.

Презираемый и гонимый
он пройдет еще сквозь толпу,
Ненавидимый, нелюбимый,
Не к кресту пригвожденный, к столбу!

В мир Святое придет Воскресенье,
День Великих Страстей пережив!
Лишь Иуде не будет прощенья,
Но, как прежде, он в каждом жив!

Прокаженного гонят повсюду,
Услыхав колокольчика звон.
Не отмечен звоном Иуда:
Ты иль я, как узнать, кто он?

Пусть священники машут кадилом
У подножья Святого Креста,
Лишь Иуда будет мерилом
Всеобъемлющей сути Христа!