Елена Федорова - Дар Исиды (сборник)

Ирвин так резко повернулся, что столкнулся с ней лбом. Диана приложила ладонь к ушибленному месту, простонала:

– О, я не ожидала, что ты такой прыткий. У меня искры из глаз полетели. У тебя железный лоб, Ирвин.

– Точно, – Ирвин рассмеялся. – Мой лоб стал железным после того, как меня в него поцеловала дама с синим веером…

– Кузина из Шенонсо, – подсказала Диана.

– Кузина, – он улыбнулся, надел доспехи.

Они пришлись ему в пору. В них он не чувствовал себя железным пугалом, нуждающимся в посторонней помощи. Доспехи стали его повторением, его новой кожей, обладающей эластичностью и железной защитой.

– Ты прекрасен, рыцарь Неро, – сказала Диана, придирчиво осмотрев его со всех сторон. – Давай испытаем на прочность твою новую кожу.

Она выхватила из-за пояса нож, полоснула Ирвина по груди. От неожиданности он оступился и упал навзничь.

– Да ты слабак! – воскликнула Диана с сожалением. – Рыцарь должен всегда твердо стоять на ногах, иначе он не достоин быть рыцарем. Вставай, – она протянула ему руку.

Они стояли друг против друга и молчали. Ему было стыдно и больно. Впервые хотелось заплакать от обиды. Но он душил в себе эту слабость, поэтому и не мог говорить.

Диана понимала, как унизительно для рыцаря быть осмеянным дамой, быть поверженным ею, и боялась говорить, чтобы не бередить его рану. Единственное, что пришло ей на ум в этой ситуации – поцеловать Ирвина в лоб, что она и сделала.

И в тот же миг грянул гром, сверкнула молния, и на землю обрушился ливень.

– Что ты стоишь? Прячься скорей, – крикнула Диана, втянув Ирвина под еловые ветки.

Лицо Ирвина было мокрым от слез. Они все же вылились наружу. Вылились в тот самый момент, когда полил дождь. И прогремевший гром был его громом и молния – его молнией, разделившей жизнь на «до» и «после».

До поцелуя Дианы Ирвин был юнцом, глупым мальчишкой, верящим в сказки. После поцелуя он стал рыцарем, защитником сказок. Он шагнул под ветки, прижал Диану к груди, выдохнул:

– Душа моя, любовь моя навеки…

– Ania mia, ti amo… [2] Душа моя, любовь моя… – повторила она.

Мгновение спустя защебетали птицы, солнечный луч пробился сквозь тучи и разлил золотую краску на землю. Только хрустальные капли на еловых иголках напоминали о дожде, омывшем мир…

Диана и Ирвин долго гуляли вдоль берега Луары, говорили, смеялись, молчали, снова говорили. Попрощались они на закате. Диана сказала:

– Пора, мой друг, – поцеловала его в лоб, исчезла.

– До завтра, душа моя, – проговорил он, гладя вдаль. Снял доспехи, спрятал их в сумку, которую дала Диана, пошел в замок.

Мосье Жермон поджидал его у дверей. По напряженному выражению его лица Ирвин понял, что-то случилось.

– Королева прислала к нам своего человека, – сообщил Жермон, озираясь по сторонам. – Весьма неприятный господин. Удивился, что тебя нет в замке и мы не знаем, где ты гуляешь. Задал несколько странных вопросов слугам, вызвал к себе Сюзанну. Они разговаривают уже четыре часа. Я подслушивал под дверью. Она плачет. Плачет четыре часа, это невыносимо. Это начало финала. Если так дальше пойдет, мы все обречены…

– Не стоит раньше времени паниковать, мосье Жермон. Все еще может измениться, – сказал Ирвин. – Думаю, все не так страшно, как вам кажется.

– Нет, нет, мой дорогой мальчик, мне ничего не кажется, – проговорил Жермон, покачав головой. – Я достаточно долго живу на свете, чтобы делать смелые заявления. К тому же, моя интуиция еще ни разу меня не подводила. Уверяю вас, Ирвин, нас ждут серьезные испытания. Беззаботная жизнь в замке Фальков закончилась, помяните мое слово, – он посторонился, пропуская Ирвина к дверям. Но в последний момент сжал его руку:

– Умоляю, ни о чем ему не рассказывайте. Ни о чем… Это спасет вам жизнь.

– Благодарю, – сказал Ирвин, подумав о том, что он никогда никому ничего не рассказывал. Даже сам мосье Жермон, с которым они проводили большую часть времени, не смог выпытать ни один из секретов Ирвина, не узнал о его тайнах, не понял насколько раним этот юноша с суровыми чертами лица и взглядом затравленного зверька.

Ирвин спрятал доспехи, умылся, надел одежду подобающую для встречи с высоким гостем, пошел в гостиную. В камине горел огонь, поленья весело потрескивали, выпуская на волю сотню искр. Ирвин улыбнулся. Игра огня и дров всегда его веселила. Он сел на невысокий стул у камина, засмотрелся на пламя.

– Добрый вечер, господи Ирвин Фальк, – раздался за его спиной довольно неприятный мужской голос.