М. Ножкин - Будь Человеком

— Проходи! — ткнул он пистолетом в ожидавшего на трапе Синицына. — Теперь ты!..

Павел Иванович неторопливо пригнулся, так же неторопливо шагнул внутрь самолёта. Он внимательно следил за процедурой досмотра и теперь встал точно на то место, на котором стоял диспетчер.

— Руки! — приказал скуластый и начал шарить у него по карманам.

Синицын стоял с поднятыми руками, безучастно поглядывал на мрачного брюнета с блестящими глазами, на его чуть колеблющийся автомат, до которого было рукой подать, на слипшиеся, давно немытые космы бандита справа…

Скуластый ощупал пиджак, брюки, нагнулся к башмакам…

В тот же миг поднятые руки Синицына сцепились в замок, и он обрушил на шею бандита страшной силы удар.

Бандит рухнул на пол и захрипел, хватил воздух окровавленным ртом.

И буквально через мгновение резким ударом правой ноги Синицын выбил автомат из рук долговязого. А ещё через секунду тот уже стоял посреди тамбура с заломанными за спину руками, корчась от боли.

Диспетчер тем временем оседлал скуластого и связал ему руки собственным ремнём.

Волосатый бандит обернулся на шум, да так и замер с открытым ртом. Грозный Салман мешком валялся на полу, а долговязый напарник с перекошенным от боли лицом двигался прямо на него.

— Эй, ты чего? Стой! — волосатый перевёл пистолет на долговязого, невольно отступая в пассажирский салон.

— Брось оружие! — приказал Синицын из-за спины долговязого бандита, которого двигал перед собой, как живую защиту.

— Стой, дурак, стрелять буду! Убью! — кричал волосатый, продолжая отступление.

— Не стреляй, сука! — заорал на него долговязый. Но волосатый бандит уже ничего не слышал и не понимал. Он продолжал пятиться, исступленно повторяя: — Стой! Стой!

В какой-то момент страх пронзил всё его существо, и он нажал на курок. Раз, и другой, и ещё… Долговязый завопил, вскинулся и обмяк, стал оседать на пол. Синицын напряг все свои силы, не давая ему упасть. Он буквально нёс застреленного уже бандита на руках, продолжая наступление…

Нервы у волосатого не выдержали: он повернулся и бросился по проходу в хвост самолёта. Кто-то из пассажиров подставил ему ногу, и он растянулся в проходе между кресел.

Синицын откинул долговязого в сторону, одним прыжком настиг упавшего бандита, заломил ему руки, прижал к ковровой дорожке…

И вот тут наконец пассажиры дали волю накопившимся эмоциям. Кто плакал, кто смеялся. Гвалт в самолёте поднялся невообразимый…

Крепкие ребята в камуфляже выносили двоих бандитов и выводили третьего.

Синицын распахнул лётный френч, вышел вслед за ними на площадку трапа, достал мобильный телефон.

— Алло, Дмитрий Николаевич?.. Это я… Бекас. Да-да, всё в порядке. Подробности при встрече. Ты обещание не забыл?

— Какое?

— Я с завтрашнего дня в отпуске… Точно. У себя на даче… В деревне… Приезжай в гости. Буду ждать…

Жаркий июльский полдень. Солнце в зените. Лёгкие облачка неспеша плывут к горизонту. Лёгкий ветерок чуть колышет прибрежную осоку.

Забравшись по пояс в небольшую речку, рыболов в соломенной шляпе ловит рыбу нахлыстом, то есть забрасывает леску без поплавка и грузила — только с кузнечиком на крючке — под самые кусты, нависшие над водой. Особая рыбалка! Вдоль берега едет телега с большой копной сена и вилами наверху. Возница, типичный русский мужичок средних лет, останавливает лошадь.

— Тпру… тпру… отдохни, милая! — И к рыболову: — Здорово, Иваныч. Как дела?

Рыболов поворачивается. Это Синицын.

— Как сажа бела. Вся рыба на дно легла, Митрич. Жарко.

— А что ж ловишь?

— А я не ловлю. Я кузнечиков плавать учу, — отшутился Синицын. — А ты баню-то достроил?

— Готова! Заходи париться, — пригласил Митрич.

— Зайду! Веники готовь.

— Всегда готовы! — подмигнул Митрич и дёрнул поводья. — Н-но, милая, поехали…

Синицын поправил кузнечика на крючке, поплевал на него и, пригнувшись, опять забросил удочку под кусты.

Невдалеке послышалось неторопливое урчание мотора, и на берегу, аккурат напротив Синицына, остановилась светлая «Волга». Из неё вышел генерал Артамонов, размялся, окликнул рыболова:

— Как насчёт халвы, Бекас?

Синицын резко обернулся, выхватив пистолет из-под мышки, потом сплюнул:

— Тьфу, ё-моё! Ну и шутки у тебя, генерал.

— Генеральские, — рассмеялся Артамонов. — Принимай гостей!

— Сейчас, — кивнул Павел Иванович и пошёл к берегу, сматывая удочку.

— Ну здравствуй, отшельник.