Олег Юрьев - Стихи и хоры последнего времени

город сверху вниз продут —
здесь они больше не пройдут:

эта тьма пылать устала
но есть над нею иная тьма —
так со стального пьедестала
осыпается зима —
белым облаком слоеным
над дорогой костяной
черным выдохом соленым
над тобой и надо мной:

дым сыпной снег треугольный,
тём слоящихся кочан
теплый падубок нагольный
с голым лоском по плечам
полудýбок полушубок
полукубок золотой
на обочинах сугубых
занесенных сволотой:

город снизу вверх продут —
сюда они больше не придут

…туда и полетим, где мостовые стыки
Сверкают на заре, как мертвые штыки,
Где скачут заржавелые шутихи
По мреющему мрамору реки,

Где солнцем налиты́ железные стаканы,
Где воздух налету как в зеркале горит,
И даже смерть любимыми стихами
Сквозь полотенца говорит.

… юшкой ткемальною пахла косоворотная мгла
мокла табачная пакля лунная кукла плыла
бухла небесная капля зеленую чачу пила

двигала тени навырост над затемненной горой
(будто бы папа сатырос черного моря герой)
пухла табачная сырость кáпель невидимый рой

(это утоплый ставраки плакал неслышно с песка)
(это сырые собаки рылись внутри табака)
(это ходила во мраке с армянами дочь рыбака)…

… (это соседская галька ее голубая спина)
щелкала теплая галька плыла над горою луна
будто бы в облаке талька белый младенец смутна

гаснули волосы в хатках тухла морская слюда
море в железных заплатках высохло без следа
жизнь повернулась на пятках и заскользила сюда

лязг проводов над дорогой в смутных колоннах вокзал
из темноты косорогой выглянул мент и сказал
я дорогу к милой искал но найти ее нелегко …

Каучук в сердечной мышце
Толсто гнется, твердо лит —
О земновидце, о небослышце
Ночное дерево скулит.

Kорона eго уже домеркла
И ломкий посох дотрещал,
И снег бежит, как водомерка,
По скалистым его хрящам.

Был город, который почти улетел,
Стал дутыми гроздами облачных тел,
Перетек в темноты́ колоннады.
Лишь подледные тени на жидкой земле,
Лишь подлетные птицы в небесной золе —
Пали цепи, сотлели канаты.

Его колокольни сквозили костьми,
И голые кони горели из тьмы,
И ангелов бычились лица,
Когда над нощными мостами не здесь
В мерцающих шариках промзглая взвесь
В решетки пыталась налиться.

Мы и́з дому вышли, он еще был,
В подшерсток деревьев вмерзающий пыл, —
И сизые контуры рая…
Но чуть оглянулись – пространства пусты,
Лишь только ползут над рекою мосты,
Сыромятную ночь растирая.

Снова топчутся по стойлу
Клены – плетеные коньки,

Снова пахнут теплой солью
Дождички из-за реки,

Пролетают облаками
Ножички из-под руки,

Снова двигают боками
Буки – клееные быки,

За горы́ горящим ложем
Щелкнул веер костяной…

…Здесь будет город сейчас заложен
Мглы стремящейся стеной.

Сквозь полый лес летят жуки,
руля пологими рогами,
их синеватые жидки́
глаза, не видимые нами,

их приторочены к крылам
в смолу залитые пожитки,
их, обращенные к не нам,
глаза невидимые жи́дки,

восток по ним коси́т косой,
пылая на прозрачных шляпах,
с-под них косою полосой
по склону сходит косный запах,

крупинки высохшей смолы
с их отпадают переносиц:
сквозь ослепленные стволы
из смерти в смерть их переносит.

…
…
…
…
…
…
…
…

Слетай на родину, – я ласточке скажу, —
Где Аронзонов жук взбегает по ножу
В неопалимое сгорание заката,
И Вольфа гусеница к листику салата
Небритой прижимается щекой,
И ломоносовский кузнечик над рекой
Звонит в сияющую царскую монету; —
Ты можешь склюнуть их, но голода там нету,
Там плачут и поют, и кто во что горазд,
И Лены воробей того тебе не даст.