Н. Денисов - Стезя

Поселочек Самбург! Добротные срубы,
Дымок зверофермы, дощатый забор,
Оленьи упряжки, плакат возле клуба,
А мне-то казалось – другой коленкор.

Я думал: действительно, город, который
Ну скажем, от Гамбурга повесть ведет!
Но в мирном уюте совхозной конторы
Ответили весело: «Кто разберет...»

Над Самбургом ясные плавают луны, –
Как раз для романтика и моряка!
И верю: однажды заморские шхуны
Приветила Пур – ледяная река.

Да вот она рядом: рыбачьи баркасы,
В угрюмой воде – чешуя облаков.
Как трапы, скрипят короба теплотрассы,
И веет экзотикой средних веков.

И чудится парус на мачте смолистой,
И, взором в Полярную вперясь звезду,
Сам Петр инкогнито сходит на пристань,
Ботфорты поскрипывают на ходу.

Скудный ягель у тощих поленниц
И короткий полуденный свет.
Да и сам я – как тот окруженец:
Ни харча и ни курева нет.

В ожидании срочного борта
Я торчу, как осколок судьбы,
На околице Нового Порта,
В километре от Обской губы.

И в сельмаге – бревенчатой хате
(Продавщица уж очень мила!)
Разоряюсь на кильку в томате
И пирую: была не была!

И решаю, бродя у поленниц:
«Если б не было отчих полей...»
И о тундре тоскующий ненец
Говорит, что и там веселей.

Блекло. Сумрачно. Пусто.
Лишь рябины красны.
Холодеющим хрустом
Налились кочаны.

Напиталась, набухла
Зябкой влагой земля.
Одиноко пожухла
На меже конопля.

И низины и кручи
Иней осеребрил.
Бечеву свою в тучах
Тянет крохотный «Ил».

Но веселое дело:
Вот – за далью оград
Вновь, как ратники, в белом
Березы стоят.

Много снега и света в окне;
На рябине притихли синицы.
Может, лучшее дело и мне –
Успокоиться, остепениться.

Для надежности выпить вина,
Развеселое будет начало!
И навеки забыть имена,
От которых душа трепетала.

Вьюга вой и рябина гори,
Замерзай и березка нагая!
Но душа говорит: не дури,
Где сегодня твоя дорогая?

Я не знаю. И сердце молчит.
А в окошке, толста и носата,
Только снежная баба торчит,
Не мигая, торчит до заката...

...Похвалился бы да нечем,
Все над рифмами корплю,
Сигаретами калечу,
Сокращаю жизнь свою.
Через час приедет Римма...
В тонком таянье духов
Посидим, поговорим мы,
Не касательно стихов.
Никого не замечая,
И не зная, как нам быть,
Потихонечку вздыхая,
Разбирая жизни нить.
Помолчим при тихих думах
До интимного темна.
Из высоких чешских рюмок
Выпьем легкого вина –
За шальную, проливную,
Поднимающую ввысь,
За нескладную такую
Человеческую жизнь...

А дождик то сыпал, то лил
На купол, на белые стены.
И колокол, колокол бил, –
Христос поднимался из тлена

Там пели, там был полумрак,
И веры там – полная чаша.
Но не пропускала зевак
В церквушку милиция наша.

Сурово держался дозор.
И, как протодьякон с амвона,
Апостольским басом майор
Вещал из трубы мегафона:

«Вы шли бы, ребята, домой,
Хорошие ж вы человеки!»
Мы шли, целовались с тобой
И верили – это навеки!

В ту ночь – хоть у неба спроси!
Сердца наши нежно стучали.
Уж после мы, утром, в такси,
Как грешные ангелы, мчали.

Я люблю тебя все сильней,
Я примчусь к тебе, – долги ль сборы!
Растреноживаю коней,
Выбираю, резвей который.

Нету времени размышлять, –
Опоясан, экипирован.
Вот и конь, молодая стать,
На четыре ноги подкован.

По-разбойничьи прискачу,
Заупрямишься, знаю штуки;
И калыма не заплачу,
И погоне не дамся в руки!

Ахнет Азия. И окрест
Долго будут не верить слуху.
Азиаточка, – вот те крест! –
Я и сам азиат по духу.

Выбрось загодя все ключи,
Все замки, не жалей потери.
И не вздумай держать в ночи
На железном запоре двери.

Попили «ситро». И опять
Прибавилось сил и отваги.
Приказывай крепости брать, –
Падут перед доблестью шпаги!