Николай Мурзин - Аврора ноябрей. Сборник стихотворений

Не пас овец.

Ни сном, ни духом

Ты не родня

Навозным мухам –

Сын соловья,

И правнук розы,

И внук огня,

А дочь мимозы –

Жена твоя.

С пути сошел ты

Давным-давно.

Крестом забито

Твое окно.

Ты спишь с травою,

Поешь цветам,

Стихов удои

Даешь летам…

Ты был ославлен

Как еретик,

А гроб – придавлен,

Чтоб каждый миг

Ты задыхался

И встать не мог.

И напихали

В твой рот – чеснок.

Но ты не ходишь

Округой той,

И то надгробье

Тебе – ничто,

И имя в камне –

Пустая вязь,

Пустая память,

А прах – лишь грязь.

Раскос без злобы

Эльфийский взгляд,

Под черной робой –

Искрит наряд!

В плаще дорожном

Хозяин мчит.

Великий зодчий

В природе спит.

Я не был угадан.

Мне имени нет в языке.

А слово такое, с огнем оно буде найдется,

Скорежит все лады,

И руку сведет на смычке,

И завеса в храме без всяких мечей разойдется.

Меня не провидел

Мой гордый и глупый язык,

Но гений меня осенял под дождем святотатства

Как зонтик невиданной

Яркости в мире слепых –

А бредней моих ни один не считал за богатства.

Я не был обкраден

Поэтому – нет дураков,

От зависти мне и чернейший завистник отлынит:

Я им всеничтожнее краба

В обмане песков,

Объявленных берегом в самом разгаре пустыни.

Словарь, ты невинен,

Хотя я растоптан тобой,

Навыворот-шиворот сказка о голом монархе:

Мерещится мне одному

Мой кровавый подбой,

Когда я снимаю – для порки – простую рубаху.

Где мальчик, что крикнет:

И вправду корона на нем!

И мантии бархата с трепетом жадным коснется,

И к бледной руке

Припадет, упадет – и о том

Быстрей эпидемии весть по земле разнесется…

О мастер! Пошей им

Такой же костюмчик, как мне,

На сцену гони – пусть потешат смеян и смеяльцев!

Но вряд ли оценят они,

Что совсем не на смех

Одет я в ничто, не на тыканье глупого пальца.

Да полно же. Буде.

Садит ли мне вымышленно?

Быть может, вообще меня нет – и ни счастью, ни горю

Не нужен, не сужен,

Не ссужен, не виден в сальдо,

И глохнет мой чаячий крик в обессоленном море…

Я не был угадан.

Мне имени нет в языке.

А слово такое, с огнем оно буде найдется –

Трезвучия ада

Разбудит в глумливом смычке,

И атом последний от верности мне отречется.

Не верь этой лжи – будто слово не стоит и грана

Этой пригоршни праха с торжественным именем «жизнь»,

Не верь, будто смысл – отдать все за чьи-то обманы,

За пожар на щеках, мимолетный безвольный каприз.

Подойдут, станут долго и нудно вещать, что ценнее

Всех о свете и тьме, в промежутке рождавшихся слов –

Поцелуи, и вздохи, и вечно спешащие тени,

Спозаранку гремящие связкой лучей в доме снов.

Не верь им. Отступники с тусклым, измученным взглядом

Хотят, чтоб и ты был не врозь – изменил божеству;

Порой и само божество опаляется адом,

И хочет, чтоб ты изменил наконец-то ему…

Решай, друг, тут сам. Не советчик тебе, не помощник,

Не буду искать в каталоге удачный пример.

Опасная это игра. Но давай ты не ложно

Оттрубишь свои дни, не сменяя стонадесять вер.

Колеблись и ты – но не между плохим и ужасным;

В этой трудной истории с праздничным именем «жизнь»

Не думай, что будет любить тебя долго и страстно

Тот, во имя кого ты предашь, с кем опустишься вниз.

Он был красив и юношески строен;

Игра в снежки – замерзшие ладони –

Замерзшими ногами – в путь холодный,

В пустынный переход он шел – свободный.

Его всегда любили, подбирали,

Откармливали и обогревали…

Но он терял мгновенно, что давали –

Обещанного по сто писем ждали –

И шел опять в обледенелый скверик

Проливом ста смертей на крик Америк,

И брал снежки в замерзшие ладони,

Как птиц, окаменевших от неволи,

И собственным теплом тянул признанье

Из них: да, птицы; нет, не отлетали

Еще свое. И сняв свои перчатки,

Он возвращал им крыльев отпечатки.

И я летел комком сердечной боли

К чужой свободе из чужой неволи…

А он лежал – не плакал, не смеялся,

И с белым все сливался, и терялся.

Разыграна драма,

Раструблен конец,

И дочек упрямых

Свели под венец,

А юношей их –

Развели по могилам:

Негоже ходить

За любимых и милых.

Кристальна честь дома,

Спокойны отцы,

И все по закону,