Геннадий Болтунов - Время пресыщения. Религиозная лирика

Он каждые сто лет себя моложе
и в памяти хранит одно и то же, —
что было с ним столетия назад.
А там таится ад, бессмертья ад.

Переходит легко в привычку
многократное повторение.
Может инок, зажегший спичку,
пребывает в икон озарении,
когда спичек в запасе много?
Я не знаю.
Спроси у Бога.

Для науки Христа страдания
тема вечная, тема давняя.
Потому и умы в распыл:
а реален ли облик был?

На себя суть страданий примеривая,
как примеривают пальто,
вновь выносят вердикт, не верим, мол:
мук не выдержать ни за что.

Были б правы, когда бы муки
претерпел боже ради науки,
а не ради спасения всех,
в том числе, в ком животен смех.

Ведь в былинах словечко «живот»,
не в том смысле у нас живёт.

Верь, ни верь, до Христа явления
доля грешных людей – страдать,
только не было Воскресения
и не знали, что можно ждать.
Всё же истину подытожим,
пусть не так уж она и проста.
Безупречный Господь наш, боже
был всегда, то есть прежде Христа.

Только, чтобы творилось чудо,
и чтоб подвигом стало – страдать,
нужен был друг Христу – Иуда,
ну, допустим, как тёще зять…

Может быть, время настало торопкое,
или в раю не хватает Мессий —
уходят друзья, словно по лесу, тропками,
чаще не в чащи, в небесную синь.
Я их зову. Они перекликаются
между собою, не слыша меня.
Только их строками небо сверкает всё,
будто зарницами в стылости дня.

Пусть не в глухом,
но всё-таки селе,
крещён был я, тайком,
чтобы не знали,
родители и партии райком,
когда в купель младенца окунали.

Поп слово дал – не выдавать секрета, —
родителям партийным ни к чему
знать то, что осенён был
Божьим светом
их первенец и благостно ему.
Бабуля, чтобы тайну уберечь,
и крестик, и бумагу о крещении
упрятала подальше с глаз, под печь,
и Богу помолилась о прощении…

И только много-много лет спустя
бабуля тайну дочери открыла,
мой медный крестик тихо отдарила,
сказав, повесь сей крестик на дитя.

Тогда и мама всё мне рассказала:
А крестик где? Вот крестик – потеряла.
Куда, не знала, мог запропаститься. —
Всю жизнь боялась, что ей не простится.

Потом нашла и – потеряла снова.
Но у меня уже был крестик,
новый…

В церквах есть места святым.
У мирян – их нет.
От вождей остался дым,
как от сигарет.
След остался, от сапог,
что месили грязь.
Свысока взирает Бог,
плача и смеясь.

Несу свой крест, надеясь на спасенье.
Казалось, – финиш близок, но опять
петля в дороге: детям надо денег,
а я не вижу, у кого их взять.

Казалось бы, уже есть много внуков,
но сын ушёл от любящей жены,
у дочери диплом есть за науку,
да спроса нет, на умных, у страны.

Жена достигла пенсии, при этом
лишилась места тёплого и вот
бранит меня, пытаясь сжить со свету:
не можешь деньги делать, идиот!