Альберт Александров - Кафе поэта

Смотри презренное никчемное отродье,
К тебе пришел вершить суд над тобой.
Из бездны выполз гад земельный песпощадный,
Он на наживку из грехов прикормлен мной.

Ну что ж, Ротан, бескожий с чешуею и шипастый,
Давай глотай и забери меня в свое нутро.
Начни с греха от самой нижней чакры,
Закончи мыслями и закуси моей душой.
Глотнул разврата сладкую прикормку – славно,
А дальше ты запей грехом из терпкого вина.
Возьми гордыню – съешь не сомневайся,
Туда же заглотни презрение и отлучение попа.
Теперь прожуй мою ты откровенность в жизни,
Но что с тобой, ты исчезаешь и тебе не хорошо.
Эх, выполз гад какой то право неочемный,
Не силы не ума, зачем его прислал мне черт.

Сижу жду следующего – нужен мне крылатый,
Ах наконец – то прилетел с мечом судьбы,
Все по уставу – на коленях корчуюсь в презрении,
Своею плетью вышибает все мои мозги.
Ах, отсекает мне мои познанья страстью,
Ой, хлестанул укор мой безмятежным небесам,
Щас рубанет по позвонкам моим у шеи.
И рубит точно со всего могучего священного плеча.
Ошибся ангел и рубанул чешуйчатого брата,
Уж до того твой голод слеп и до души силен.
Давай свое крыло свои доспехи и одежды,
Побудь на месте ненадолго ты моем.

Червь ползал по земле под вашим пристальным вниманием,
Пасли его вы всем своим подземно – ангельским гуртом.
Но просмотрели как познал он в отречении от обиды бога,
И пали под его уже добра блистающим мечом.

Земля, приём ты мне нужна,
Одна жива – зачать должна.
Родишь одна лишь ты, Земля,
Людей которых алчу я.

Скрещу себя я с обезьяной,
Примат умнее всякой твари.
А что получится потом,
Экспериментом назовём.

А получилось два звена,
Одно святой, другой обман.
И телом гол и нет клыков,
Не крыльев нет, есть только мозг.

Не тварь Земли и не пришелец,
Живёт рождён коль, что же делать.
Одно звено вершит разруху,
Другое к Богу тянет руку.

Но оба врут себе, другим,
Не могут жить они без лжи.
Пророки зная это дело,
Про правду притчами в заветы.

А скажешь в лоб, так не поймут,
Не знают правды в лжи живут.
«Земля гуд бай, осеменил»,
Пришелец в Космос укатил.

Огонь от лампады светит и греет,
Летят на свечу как один мотыльки.
Сгорают в огне крылья и тело,
Не успевая души взростить.

Один мотылёк отбился от стаи,
Он на рассвете вздохнул ветром жизнь.
Увидел он истинный свет лучей Солнца,
Один из помёта лишь он не погиб.

Пауза жизни, дума о Солнце,
Тепло от добра, дел и стихов.
Не обозжет, жизнью прольётся,
В ладони того – кого зовём Бог.

Мне наизнанку вывернули мысли, душу,
Скакалкой прыгали ногами в грязь втоптав,
При этом улыбались откровенно безучастно,
На самом деле веря в небеса.

Не вольный грех, а я то здесь причём?
Не виноваты вы, но достаётся почему то мне за всех,
Не позволяет небо свыше бить в ответ кнутом,
Стараюсь уклониться от плетей мне преданный друзей.
Давно узнал, что людям многим хорошо со мной,
И каждый рвёт кусок себе, что слаще, делая больнее,
В нору ползет души истерзанный страстями зверь,
И из пещеры возвращаюсь каждый раз сильнее.

Сильнее и надменнее душа стает переживанием,
И сладкий от неё кусок сложней всё другу оторвать,
Клыки выламываются с хрустом крошаться о панцирь,
И реже из друзей становиться страдальца рать.
Когда последний друг развеян нежеланием подчиняться,
Заметна стала жертва светлая на небесах хоть и в норе,
Приходится теперь трудиться только ночью до рассвета,
Иначе в пепел превратиться загнанный вниманьем зверь.

И был бы уж давно растащен по кусочкам жизни всеми,
Но есть всегда с тем зверем света божьи доктора.
Откуда он не ведает приходит счастье и здоровье снова,
Но чувством знает – это настоящие и неподдельные друзья.

Задул легонько ветерок без направления,
Рябь на воде скрывает поплавок волной.
Так начинается у рыбака в душе волнения,
Он с ветром связан через стих самой волной.
Пронзают существо, уже не человека – мага,
ВетрА, волна и молний яркий силуэт,
Подхватывает страсть погоды мысли сетью,
Закручивает вихрь из слов стихом поэт.
И мчятся мысли с ветром над главою мага,
Он продолжает нажимать на шток юлы ветров,
Он древний – прожил много жизней – из Египта,
В стихиях черпает посыл самих богов – его отцов.