Софья Хромченко - Добрая память

Соня росла умной девочкой. Строгой,
Будто с рожденья. Счастливым назвать
Детство нельзя было – обысков много,
Плакала бабушка, плакала мать.

Годы прошли в атмосфере тревоги,
Тайны. И, может быть, лишь оттого
Думать привыкла с надеждой о Боге –
Молилась, чтоб жив был родитель ее.

Так Соню мама давно научила.
Вот он и жив! Ей Авдотья идти
Велела – искать станут. Вслед не спешила,
Муж удержал: «Погоди, погоди».

О́бнял. Как девка, зарделась Авдотья,
Мысли смешались. Вернулась когда
В и́збу (недолго-то не было вроде),
Ни говорить, ни вздохнуть не могла.

Щеки пылали. «Да что с тобой сталось?» –
Спросила Татьяна. Авдотья в ответ
Стойко молчала – с волненья боялась
Выдать словами аль взором секрет.

Сердце унять ей насилу случилось.
Едва все уснули, в глубокую ночь,
К мужу Авдотья опять отлучилась.
Ждал ту Матвей. Похвалил он за дочь –

Уберегла Соню! «Трудно тут жили?» –
«Да ничего». – На Авдотью глядел
С лаской. Его вдали много любили,
Много к кому сам из баб тяготел.

А лучшей не встретил. Давно бы вернулся
Домой за женою, да то ли нужда,
То ль блуд держал, настал день: обернулся
В память свою: там Авдотья одна.

Больше ни лиц, ни имен не осталось.
И потянуло Матвея домой.
Так потянуло! Жена догадалась:
Жил не монахом в сторонке чужой.

Но… что ж теперь? Она мужа любила.
В жгучей тоске вновь обнялись они…
С чувством смущенья домой уходила,
Будто бы грех совершили одни.

Детей родила, а доселе не знала,
Как оно может быть! Днем наказал
Муж, чтоб вещей никаких не сбирала.
Вечером с дочкой к соседям он ждал.

У Журавлевых в избе показалась
С Соней в назначенный час. Оттого
Что ушла скрытно, заметно смущалась.
Муж ободрял: «Ничего-ничего».

Всех Журавлевых уже не стеснялся,
Ибо тем утром по счастью позвать
Поесть его в дом Алексей догадался.
Голоден был – не пришлось убеждать.

«Что ж ты отцу про себя не откроешь
Али хоть матери? Выдать тебя,
Думаешь, могут? – спросил. – Успокоишь
Старость их встречей. Тоскуют – беда!»

Что возразить мог Матвей Алексею?
«Ты мне помог, тебе правду скажу:
Я уж нисколько о них не жалею.
Лица забыл. Я письмо напишу».

Молча присели пред дальней дорогой.
Молча поднялись идти. Алексей
Промолвил негромко, как принято: «С Богом!»
Деньги Авдотье дал вдруг у дверей.

Первый раз дал, чтоб не в долг. Почему-то
Сделалось стыдно ему самому
Щедрости колкой, и в эту минуту
Понял: досель не помог никому.

Власию сам рассказал всё, как было,
Сразу с рассветом. Что сын приходил
И не открылся, отца оскорбило.
Али отцом не родным ему был?!

Слег Власий с горя. Матвею б валяться
Надо в ногах его – всем толковал.
Дни же считал, чтобы вести дождаться.
И дождался́: сын в избу написал.

Сразу узнал отец почерк Матвея!
Именем тот подписался чужим –
Дальней родни, стыд отца не жалея.
Письмо же отправить друзей попросил.

(Не из столицы.) В письме говорилось
Всё о пустом. Даже адреса нет.
Власия сердце взволнованно билось,
Строкам внимая, – готов на тот свет!

Жизни не жаль. В ту же осень скончался.
Следом и Дарья. Не ведал Матвей
Горя долго – с родней спустя годы списался.
Домик снимал для семьи он своей

В две комнатушки. У самого края
Петербурга – столицы. Вмещала она
Роскошь дворцов, но и бедность окраин.
Богатство в ней множилось и нищета.

Впрочем, не так семьей худо и жили:
Вновь сталеваром работал Матвей.
Паспорт оформить чужой подсобили.
Держали корову для дочки своей.

Лошадь держали, как будто извозом
По воскресеньям Матвей промышлял.
Ну, а на деле? Без лишних вопросов
Нуждам подполья на ней помогал.

В Петербурге подполье немалое было.
Редкие знали друг друга в лицо.
Но единила надежды всех сила:
Дети их жить будут лучше отцов!

Кто-то придет ночью, стуком разбудит.
Матвей отворит. И не знала жена
Даже обычно, кто были те люди.
Страшно ей стало: ребенка ждала.

Вдруг мужа схватят? С Матвеем венчались
Сызнова в церкви. «Так надо, – сказал, –
Дабы законными дети рождались».
Священнику молвила: «Муж мой пропал –