Валерий Рогожин: Дорогая моя предательница

Музыканты устали в аккордах греметь,

И исчезла совсем из их музыки медь,

А под утро, когда заалела заря,

Приумолкла невеста фату теребя.

Замолчала, совсем потускнели глаза,

Лишь светилась сережек ее бирюза…

А потом череда серых будничных дней,

Как табун поседевших от пыли коней.

Примирения, ссоры, размолвки и страсть,

Жизнь роняла их, била и дальше неслась,

И решались задачи, вершились дела…

А сынишке она мое имя дала.

Однажды, встав в зеленых сумерках,
Нырнув в белесый резкий душ,
Себя почувствуешь вдруг, умер как
От неслиянья наших душ.

Теперь уже узнать попробуй,
Кто прав был, кто был виноват,
Ведь от любимых мы уходим,
Уже чтоб не прийти назад.

Но словно грохот близкой пушки,
И словно тысячи огней,
И ощутишь себя на мушке
Любви несбывшейся своей.

Кольнет вдруг сердце, как иглою,
И пересохнет все во рту,
И вдруг почувствуешь спиною
Вокруг нагую пустоту.

Назад, назад бы возвратиться!
Хотя б на месяц, на денек.
Но край, где прошлое ютится
До беспредельности далек.

И остается только эхо
Того, что без тебя споют,
Лишь призрак бывшего успеха,
Большой квартиры неуют…

рассвет хотел все встать на лапы,
но, не проснувшийся еще,
он мне на левое плечо,
смеясь, валился косолапо…

а я отталкивал небольно
мохнатый ощутимый вес,
ему твердил, чтоб он не лез,
что я устал, с меня довольно…

но темнота меж тем серела,
взлетала хлопая крылом,
стремясь скорей покинуть дом,
в котором тяга к свету зрела…

и света становилось больше.
все ярче делалось окно,
и желтый луч, как волокно,
сквозь шторы тек все бойче, бойче…

я целовал твои виденья,
что сон нанес из разных мест,
и ждал, когда их явь разъест,
явившись вновь в свои владенья…

день скалился с морозным паром
медлительный, еще с ленцой,
идя не шагом, но рысцой,
и близился уж к ритмам старым…

рассвет подрос и растворился,
остался утренний туман,
и может быть пролог в роман,
который нынче зародился!..

Соединила их жизнь воедино,
Но растворял он все даром пиита:
Сердце пылало, но страсть словно льдина…
Разные женщины – три Маргариты —
Таня, Любовь и Елена для мужа
Все, что погибло, подняли из тлена:
Любят, помогут, спасут и послужат.
Пусть и не сразу, пускай постепенно!

Свята любовь, что рождает бессмертье,
Свята рука, что поднимет из грязи!
Книга, сгорев, станет жизнью, поверьте!
В жизни любовь превращает вас в князя.
Видно не зря это слово звучало,
Значит не даром назвали поэтом.
Звезды по крышам печально стучали,
Руша препоны, снимая запреты…

Гонит февраль по Крещатику мусор,
Пыль вместо снега, нет больше терпенья…
Таня, Любовь и Елена – три музы,
Три божества, три волшебных виденья!
Ветры роптали и кони хрипели,
Кто-то пытался раскуривать опий,
Бился сквозняк из раскрошенной щели,
Выла толпа, раздавался звон копий…

Путь свой осилить сумеет не каждый,
Крест животворный не каждый отыщет,
Но по-другому не сможешь однажды,
Чтоб не пройти ту заветную тыщу.
Песня победы заложена в этом,
Счастье, свершившего это деянье,
В этом безумная доля поэта,
В этом единство разлуки с слияньем!

Соединяла судьба воедино,
Но растворял он все даром пиита,
Сердце пылало, но был он как льдина,
Трое в одной – это три Маргариты.
Таня, Любовь и Елена – три лика,
Три божества, три волшебных виденья!
Три как одна – до безумья, до крика!
Три как одна – до основ вдохновенья!

Мне вчера подарили счастье —
Небольшой пушистый комочек…
Дарят счастье, увы, не часто,
Чаще могут свинца кусочек.

Непривычно, неловко как-то,
Ведь не просто подарок – чудо!
Не слыхал о таком я факте,
Что бы счастье дарили людям.

Просто так, не за фунт изюма,
Забирай и иди отсюда…
Без надрыва, без гама, шума…
Что ж, теперь я счастливым буду?