Анжелика Бакир - Кольцо исповеди. Там, где ночь и день, нарисуй меня

Минорная песня прощального, стылого марта
Звучит, обтекая дождями своими, уныло.
Все лица, смотрящие жизни походную карту,
Ведущую ввысь, им туда бы… Да, не обратимо.

Стучит, выбивая нагретые ритмы у пульса.
Небесная ширь распластала себя натяжна'я.
И движет планета намеченным издревле курсом
До Острова Света, светила свои призывая.

Когда-то проснётся. Откроет своё измерение,
Для всех, без разбора, щадящие явит глаза.
Не делится надвое жизнь – заунывная серость.
Преграды не выстроит дождь – затяжная весна.

И времени мало. Остаточный рвёт по секундам
Шанс воли у выбора – стынуть нутром или греть.
У счастья дорога считается самой из трудных.
Не мало прошли и на карте указана треть.

Среди миллиардов, до точности доли микрона
Отмечены меткой сердца, что горят ежечасно.
Минорные ноты прощального, стылого стона
Снимают с других, растерявших огни.
Не напрасно…

Решето небесное на моих руках.
Веются безгрешные звёздочки впотьмах.

Вот упала первая в млечные края,
Назову невестою страстного бытия.

А за ней другие сыпятся, смеясь,
Пусть рисуют милые сумерками вязь.

Чудеса клубятся в сетях решета.
Пусть горят небесные звёзды до утра.

Всем по наречению. Всех по именам.
Переливы встречные, радостно глазам.

Я руками ласково глажу нити их…
Привязала к месяцу… Доброго пути…

Как больно по осколкам босиком.
Виски» сжимает, словно боль, тисками.
Среди застывших гипсовых колонн
Лишь тень моя невиданных скитаний.

Фонтаны, некогда живущие в раю.
Повисших лоз засохший виноград,
Поникли серостью колючей, на краю
Терновников нестройный ряд.

Темнеет небо чёрной гроздью влаги.
Скрипучий скрежет сорванных петель.
Пронзает скрипка нотами Вивальди,
Душой терзает в стон виолончель.

Как больно по осколкам босиком
В садах затерянных миров веками.
Ходить и видеть прошлого излом
Больших, нечеловеческих страданий.

Она ребёнок… Совсем ребёнок…
Открыта Миру.
А Мир в окру'ге своих воронок
Листает книгу.

Испишет ручкой смешные ноты
И наиграет.
Она мала'я, по шагу в пропасть,
Смеясь, слетает.

Коленки бьются, заплачет громко.
Бывает больно.
И только после, её в пелёнки,
А ткани ко'лки.

Не виновата, что заточили
В такое тело.
Она ребёнок, лопочет еле
И неумело.

О том, что надо и что не надо
Тебе в дороге.
А Мир всё вертит свои начала
В крутой воронке.

Остановиться, её услышать
Совсем не сложно.
Никто. Ничто. Она и ты лишь.
И осторожно.

Красками белыми, красками чёрными,
Снимки вчерашнего дня – негативы.

И на верёвках, квадратами вздёрнуты,
Сушатся красного сердца нарывы.

Контуром чётким ползёт, проявляется
Память, казалось бы, стёртая на прочь.

Выйду из комнаты. Пусть искупается
Всеми доступными правдами за ночь.

В небо взгляну. До потери сознания
Стану смотреть на сияние грёз.

И вдруг пойму, что само мироздание
Белым по чёрному – россыпью звёзд…

Из тьмы возникшие угодья
Остатками, почти золой,
Измазав степень плодородия,
Нависли памятью густой.

– Постой! – кричу – Не смей касаться!
Не смей терзать остатки жизни!
Но стала чернота смеяться,
Вдруг, начиная с моей тризны.

Ползёт химера, растекаясь,
И душу к Дьяволу взывает.
Лучом рублю и рассекаю,
Но ярой хамкой наползает

На свет и целится мне в грудь.
Борьба! Но кто об этом знает?
Зрачки – рассыпчатая ртуть
И с языка её слетает