Кен Калфус: Ночь и день, когда един

Boulevard, 1998

Аза страдал от серьезного расстройства сна. Как большинство людей, по ночам он лежал в постели, несколько минут открывая и закрывая глаза, и ждал. Но едва веки его тяжелели, как Аза чувствовал, что давит на них не сон, а лучи солнца. И так — каждую ночь. Какой–то миг ресницы его трепетали, он открывал глаза снова, обнаруживал себя в собственной темной спальне и опять закрывал глаза. И все равно солнце давило на них нещадно, взламывало веки даже после того, как он натягивал одеяло на голову. В конце концов, он сдавался, и когда все–таки открывал глаза, утро уже затапливало его квартиру — на краю Манхэттена, противоположном тому, на котором он ложился спать.

После чего, он, разумеется, одевался, чтобы идти на работу. Работал Аза в двух городских фирмах. Досадно было то, что та контора, в которую он ездил из своей квартиры в Ист–Сайде, располагалась у черта на куличках — на Седьмой авеню, а та, куда он ездил с Коламбуса, находилась на Парк–авеню. Самым плохим же следствием его расстройства сна было то, что за квартиры приходилось платить дважды.

Аза не считал, что это расстройство играет ему на руку в том смысле, что можно поддерживать отношения с двумя женщинами одновременно. Часто это бывало довольно неудобно: нужно помнить о двух днях рождения, двух разных способах нежного обращения и прочих сложностях. Иногда после любовной игры он задремывал и тут же оказывался в своей другой квартире и с другой женщиной, которая, проведя с ним ночь, могла только что проснуться в таком же романтическом настроении. После чего он мог задремать снова и вернуться в первую квартиру, где либо первой женщине могло потребоваться чуточку больше внимания, либо она уже уходила в душ.

Ни две группы знакомых Азы, ни две его семьи не замечали в нем ничего необычного: он был совершенно обычным молодым человеком, примечательным разве что своей крайней непримечательностью вне зависимости от того, где просыпался. Состояния своего он никогда и ни с кем не обсуждал. Вероятно, когда расстройство только началось, он решил что второе его существование — не более, чем очень яркий сон, хоть и не особенно богатый событиями, но вскоре Аза совершенно утратил представление о том, что из них — сон, а что — явь. Не мог припомнить он и того, как давно началось у него это расстройство, поскольку у обоих его личностей имелись смутные воспоминания о каких–то далеких, хоть и отдельных, детствах.

Аза никогда не задавался вопросом, какая из его квартир лучше (та, что в Ист–Сайде, располагалась в более тихом и лучше поддерживаемом квартале, но проигрывала в полезной площади квартире в доме без лифта на Коламбусе), а также не думал, какую из женщин он предпочитает. Ему не приходило в голову, что он может быть неверен одной или другой.

Много лет Аза так и жил изо дня в день: засыпал в одной квартире, немедленно просыпался в другой и шел на другую работу (обе личности его занимались импортом–экспортом), возвращался ночевать во вторую квартиру, засыпал, немедленно просыпался в первой утром, наступавшим за той же самой ночью. Вероятно, он предполагал, что другие люди живут точно так же, что это — вполне нормальный аспект реальности, произвольно состоящей из множества причудливых явлений, убедивших нас в своей состоятельности лишь самим фактом своего частого повторения. В любом случае, это объясняло, почему все его знакомые постоянно жалуются на усталость.

Каждый день Аза переживал дважды — дважды спал, дважды просыпался. Погода, счет спортивных матчей и новости, свойственные каждому миру, обычно отличались — но ненамного и не так, чтобы коренным образом менять ту или иную его жизнь. Телепередачи, тем не менее, были совершенно одинаковыми, и Аза обычно понимал, что каждую смотрит дважды. Иногда он перемещался между своими телами дважды в один день. Если, к примеру, днем он ложился вздремнуть, но немедленно просыпался посреди ночи в другой квартире и снова заснуть не мог минут пятнадцать — двадцать.

Аза привык к двум своим жизням, хотя время от времени путался: скажем, не мог точно припомнить, какой линией метро возвращаться домой или какой из женщин он покупает в кино попкорн. Анна предпочитала без масла. Мало того: пока он находился в одном мире, детали другого в его памяти тускнели. Он никогда не мог вспомнить номера своего другого телефона, а однажды отправился с Ист–Сайда на Коламбус–авеню взглянуть да второе здание, в котором жил, и квартал показался ему совсем не таким, каким он его помнил, а точного адреса он и вообще вспомнить не сумел. У него зародилась мысль, не живет ли он часом где–то на Амстердам–авеню.