Инна Щептева - Женечка

Постарайся относиться к делу серьезно —

Объятий не разжимай.

Как можно просить любить то поменьше?

Особенно когда за окном дождь хлещет,

И холода приближаются вечные. —

Обнимаю и жмусь поплотней.

Ты недовольно ворчишь, огрызаешься,

Но тоже ко мне сильней прижимаешься,

Улыбаешься в шарф, что значит, нравится —

Вот и хватит кокетничать в минус!

Буду целовать тебя, не останавливаясь,

Пока мозоли не натру,

Столько, сколько смогу —

Всю.

Только не плачь!

Пусть у кошки болит, у собачки болит,

А у моей девочки все пройдет, заживет.

Спи.

Буду гладить тебя,

Пока все нервы спать не уложатся.

Пока не решу все проблемы твои

Множественные,

Пока ты не успокоишься.

Спи.

А когда ты начнешь зевать,

Обниму посильнее, от бук и плохих людей

В любовь одеялом закутаю.

Засыпай поскорее.

Я тебя люблю потихонечку,

Приглушенно стараюсь,

Изо всех своих сил —

Лишь бы я не мешалась.

Не отвлекать тебя от насущных забот,

Не спрашивать о приключениях любовных.

У тебя на меня не остается времени —

И мне приходится быть максимально спокойной,

До предела удобной,

Как ты и хотела.

Ты так много кричала о любви к свободе,

Что выбрала быть одинокой

С очередными случайно знакомыми,

Из которых каждый второй – идиот,

Как ты говорила сама.

Значит, так надо. Признать,

Ты выбираешь полегче пути,

Хоть и легкостью обзываешь мертвенность ткани —

Каждому своя правда, правда по силе.

Я ж рядом всегда и не жду перемирия.

Любить неприкрытой любовью –

Надо быть смельчаком или идиотом.

В моем случае это одно и тоже.

И мнений расхожих быть просто не может.

Но и чем мне ее прикрывать?

Если она из меня фонтаном яремной вены.

Чем ее крыть? Крыть просто нечем.

И самое главное – это не лечится.

Как говорят мудрейшие люди,

Что имеем – не храним, потеряв – заплачем.

Ты ж никак – хоть тресни – не потеряешься:

В голове и сердце спрячешься.

Любовь не проходит:

А трансформируется до Абсолюта,

Все превращается в любовь.

Опять же в глаз, а не в бровь,

Как сказал Бродский,

Любовь становится больше самого человека,

Как красота переживает столетия —

А ты еще и красивее всех на свете.

Черт! То ли мне повезло

Стать больше любви, тебе – красотою,

То ли замысел Божий – искупить мне грехи,

Ведь я не с тобою, а ты?

Не знаю, где ты – сдаюсь иногда:

Молюсь, чтоб вечной любви не бывало.

Но а если моей и правда нет смерти?

Прекрасное чувство, но лучше убейте.

Ну какой из меня мученик от любви?

Я уже исстрадалась и скорее замучила всех.

Не могу я тихо с любовным ходить крестом –

Мне нужно за ручку в кино – и домой.

В верности Вам заключается

И мое горе, и моя бессмысленность.

Отсюда бродяжничество в переулках памяти

Раненной.

Как сказал Бродский,

Верность только тогда становится верностью,

Когда она не плод разума, но инстинкт или идиосинкразия

(И кстати, в книжке, Вами любимой).

Мало того, что я воображаемо засыпаю с Вами,

Мысли о Вас и ночью не отпускают:

То бьете в грудь, то ласковым словом баюкаете –

И боязно с Вами, и сладко-уютно.

Эти вечные диалоги с Вами

Бессонными замученными ночами

Становятся амулетом от жизни реальной.

И правда,

Какая разница, в какой пребывать мне реальности,

Хотя… Вы есть в моей – и она точно стоящее той,

В которой себя приходится предъявлять, той,

В которую я б ни ногой,

Но дела… исключительно, чтоб в случае чуда,

Вы бы пришли в квартиру, обставленную по-новому,

А мне… я на полу засыпала полгода

(И была равнодушно довольна).

И единственный выход, кажется,

Это вмешательство хирургии в мой мозг,

Из этой циркуляции: память – квартира – кровать.

Чтобы нечем уже вспоминать.

Но не лечится верность любви,

Хоть Ваше безразличие убило уже, равно, что веру.

А впрочем… если верности не останется – не останется ничего.

Пустота и ничто.

Лучше, хоть страшна и бессмысленность,

Но бороздить Вам в переулках воспаленной памяти,

Кровать – квартира – память – циркуляция. –

Да, суть всегда – возвращаться.

Мне настолько на себя плевать,

Что оставьте меня умирать в снегах —

Не замечу.

Если будете Вы в меня стрелять