Мири Яникова - Ивритская классика прошлого века. Десять поэтов серебряного века ивритской поэзии

Видишь, как их пугает огарок свечи,
как дрожат они, света коснувшись в ночи,

как пускаются дружно они наутек,
если вдруг моя тень в полумраке растет?

Кто они, эти духи без лиц и имен,
из неведомых стран, из неясных времен,

что пришли они выведать здесь в этот час,
оставаясь незримыми, в тайне от нас?

И вообще, где живут они, духи? Секрет.
И бессмыслен вопрос, и неясен ответ…

Что за странник таинственный скрылся в углу,
кто по стенам неслышно прокрался к столу,

обвиняя, грозя и беря на прицел,
теребя: «Ты проснулся? Ты Господу спел?»

И внезапно мне комната стала узка,
сжались тени и бросились ввысь облака,

и в душе моей трепет великий возрос,
захотелось ей знать, сколько в небе есть звезд.

Эта страсть разгоралась в ней, как на огне,
и великая дерзость рождалась во мне.

И когда подошел я к окну своему,
и всей грудью вдохнул, и вгляделся во тьму, —

я увидел, как, соткан из мглы, затаясь,
там стоит этой ночи властитель и князь.

Он объял целый мир – только здесь, на земле,
огонек моей свечки трепещет во мгле,

и на небе одна лишь мигает звезда,
будто мир остальной замолчал навсегда.

Если взглянешь наверх, если кинешься прочь,
все равно всюду встретишь одну только ночь,

тень над тенью летит, тень меж теней прошла,
всюду тени плывут, всюду черная мгла.

Будто кто-то пленил меня, кто-то связал
и швырнул меня в ночь, и похитил глаза,

и на плахе моя голова отнята —
вот такая повсюду стоит чернота,

заполняя весь мир, проникая во все…
Синагогу чуть видно. Она не спасет.

Он стоит над домами, губитель и князь,
целый мир он собой накрывает, склонясь,

два засохших кладбищенских древа – и те
лишь по скрипу я смог опознать в темноте.

Ночь исполнена таинства и ворожбы…
Как мне выбраться прочь, как уйти от судьбы,

как мне вытащить слух мой из этой тиши,
водоема бессмертья и мрака души,

как мольбу уловить еле слышную мне,
ту, которую спящий прошепчет во сне?