Михаил Лубянский - Прощай, страна чудес

– Тоже маненечко туповата. Ну ничего, как-нибудь управитесь. Капитан напутствовал нас:

– Действуйте, проявляйте солдатскую инициативу. Туляки нигде не теряются. Как только куда-нибудь приедут, сразу начинают обживаться по-хозяйски. А дрова мне в дирекции обещали, завтра привезут.

Сначала было нужно наполнить котел водой. Мы с Казюковым взяли четырёхведёрный алюминиевый бачок и отправились к колодцу. Ходить пришлось несколько раз. И хоть мы оба были привычны к физическому труду, носить воду было далековато и тяжеловато. Приходилось делать остановки и меняться местами, давая по очереди отдых уставшей руке.

Вода в котле прибывала, а в колодце быстро убывала. Мы уже цепляли ведром за дно. Вряд ли это могло обрадовать обитателей дома. Но мы об этом не думали. Мы думали о том, как подостойнее выполнить порученное нам дело.

Наполнив котлы, мы пошли к зарослям кустарника. Странно, что там не оказалось ни одного взрослого дерева. И не было обычного в таких местах сухостоя и валежника. Похоже было, что этот ивняк вырос здесь не очень давно и ещё не успел набрать силы. Самые взрослые кусты были не толще черенка лопаты.

Мы рубили кустарник и таскали его к кухне. Казюков чертыхался:

– Разве это дрова? Разве заставишь их гореть?

Нужно было ещё разделать эти дрова на короткие полешки, чтобы входили в топку. Рубить приходилось прямо на земле. Вот если бы подложить под них какой-нибудь чурбачок! Да где же его возьмёшь?

Повар, назначенный из солдат второго взвода, глядя на наши усилия, разочарованно покачивал головой.

Когда стало смеркаться, Казюков кивком головы поманил меня за собой. Не выпуская из рук свои рабочие инструменты, мы окольным путём направились к стоявшему на отшибе сараю. На массивной, обитой железом двери сарая висел ржавый замок.

С помощью заранее припасённого обломка стальной проволоки Казюков быстро отомкнул его. Наверное, имел опыт в этих делах.

Внутри сарая было почти темно.

Попривыкнув к темноте, мы увидели сваленные там ржавые бороны, железные бочки и прочий хлам.

Соорудив из бочек некую пирамиду, Казюков поднялся под крышу и с помощью топора начал выламывать стропильную балку.

– Что ты делаешь? – попытался остановить я его. – Это же совхозное имущество!

Он возразил:

– Да ничьё это не имущество. Этот сарай и дом строили саратовские немцы. Потом их куда-то угнали.

Я хотел уточнить у своего просвещённого друга, откуда он всё это знает, кто такие саратовские немцы. Но разговаривать было некогда.

– Не разевай рот, помогай! – прикрикнул Казюков.

Я стал помогать. С глухим стуком балка стукнулась о землю. Мы подхватили это сухое и пыльное бревно и вынесли наружу, Казюков повесил на место замок и закрыл его. Мы взвалили на плечи свой трофей и пошли обратно к кухне. Кажется, нас никто не заметил.

Сухое сосновое бревно мы разделалили быстро. Повар, глядя на нашу работу, повеселел.

– Это совсем другое дело, – одобрил он. – Затопим в четыре часа, с запасом. Ещё неизвестно, как пойдёт дело. Сейчас я отпускаю вас отдыхать. Покажите мне ваши места в палатке, чтобы я мог разбудить вас без лишнего шума.

Как и было условлено, в четыре часа мы затопили. Когда нагорел жар от сухих дров, сверху положили сырые. Они пузырились соком на срезах, подсыхали и тоже начинали гореть. Нужный градус в топке мы нагнали, и вот уже вода в котле начала закипать. Это для каши. В другом котле кипяток предназначался для чая.

Небо над степью посветлело. Палаточный городок был объят сном. Не было видно и караульных, назначенных всю ночь обходить стоянку.

Кругом, во все четыре стороны, колыхалась под утренним ветерком созревающая пшеница. И начинало казаться, что эта пшеница выросла здесь сама, без участия человека. Будто она веками так и росла, и отмирала осенью, и возрождалась весной.

И странно думалось в этот час, что где-то там, в невозможном далеке, живут и дышат большие и малые города с миллионами жителей. Как далёкая сказка, как полузабытое сновидение, вспоминалась прежняя жизнь в родных местах.

Робко зазвучали голоса птиц, названия которых нам были неизвестны. Из степи повеяло дурманящим запахом полыни.

– А знаешь, – вдруг сказал Казюков, – ребята на нашей улице хотели тебя подметелить. Дескать, что это за чужак ходит здесь так смело, как у себя дома? Надо его проучить! Но я им сказал:

«Не трогайте этого малого!» Они и отхлынули. Они меня слушаются. Я их вот так держу!