Игорь Сычев - Летопись Черного Ворона

Но часто он сам на разбой летал, и когда его чёрная тень

Ложилась на землю – то пепел один оставался от деревень.

И всех несчастных, кто рядом жил, сковали ужас и страх,

Люди бросали свои дома и укрывались в лесах.

И в Дарем тогда, приходили они под защиту стен городских,

И плакали там о сожжённых домах и о погибших родных.

И многие рыцари тех краёв клялись на своих мечах

Сражаться с драконом и ратью его – и погибали в боях.

Жил в Эссексе рыцарь, молод он был, звали его Адельберт,

Во многих сраженьях биться ему довелось не на жизнь, а на смерть.

Он, несмотря на юный свой век, возглавил войска короля,

От вражьих нашествий и чудищ лихих берег родные края.

Немного было среди англичан подобных ему храбрецов,

Всегда он бился в первых рядах, и смерти смеялся в лицо.

Но шрамы покрыли тело его – следы от клыков и мечей.

А было непросто в те дни отыскать умелых и мудрых врачей.

И стало юноше все трудней сносить несносимую боль.

Узнав о тяжких муках его, встревожился добрый король.

Призвал он рыцаря и сказал: «Ты был мне послушен всегда,

И нынче исполни волю мою, пока не случилась беда.

Я слышал, в Нортумбрии есть монастырь, где воинов лечат от ран.

Гласят легенды, что в тех краях целебен даже туман.

Твой меч добыл королевству покой, мы все пред тобою в долгу,

И если что случится с тобой, себя я простить не смогу.

Готовься в дорогу, мой преданный друг, и пусть сохранит тебя Бог!»

С поклоном ответил ему Адельберт «Я спорил бы, если бы мог.

Да только от ратных кровавых трудов давно отдохнуть я мечтал…»

И вот, королевский исполнив приказ, на север он ускакал.

Однако, лишь в Дарем приехал он, как сразу узнал о том,

Что край разорён, и что рядом живёт с северных льдов дракон.

И грустно рыцарь промолвил тогда: «Пытался я ускакать

На время от битв и сражений, но вот, должен сражаться опять».

Он меч отдал наточить кузнецу, коня накормил своего,

И в городе в этот же вечер никто уже не видал его.

А он, у прохожих путь расспросив, за солнцем, исчезнувшим, вслед

Скакал по безлюдной лесной тропе к проклятой Седой скале.

К сожженной деревне подъехал он и соскочил с коня.

Судьба не судила людям спастись от яростного огня.

От страшных обугленных тел людских он взгляд не мог отвести,

И тут увидел лежащим в золе мальчика лет десяти.

И рыцарь ребёнка на руки взял, и, не сдержавши слёз,

Он имя вечного Бога призвал, и клятву свою произнёс:

«Мечу своему я покоя не дам», – плача, промолвил он, –

«Пока ещё бьется сердце моё, иль пока будет жив дракон».

Могилу он вырыл на склоне холма и сверху поставил крест,

И вспомнил в тот вечер сэр Адельберт, что значит «святая месть».

Лесная тропа его увела от обгоревших домов.

Раны давали знать о себе, и болело сердце его.

Ночь опустилась, и звёзды с небес прислали ему привет,

И вот тогда увидал впереди рыцарь неясный свет.

И на поляну выехал он, и не поверил сперва,

Тому, что открылось его давно не видевшим сна глазам.

Стояла девушка на лугу, где цвели ночные цветы…

Рыцарь в жизни ещё не видал, дев такой красоты.

Струилось сияние от неё, и в каштановых волосах

Огнём горел с рубином венец, и как звёзды были глаза.

Был рыцарь её красотой покорён, и сердце наполнил восторг,

И взгляда он уже своего от неё отвести не мог.

Смотрел неотрывно он на неё, и мог бы смотреть всегда,

И пенье невидимых духов лесных рыцарь услышал тогда:

Лесная волшебница перед тобой,

Оставь все дела, обрети покой.

Зачем продолжать бессмысленный путь?

Не лучше ль на этом лугу отдохнуть?

Забудь про мечи, про сраженья и кровь,

Не много ль желанней царевны любовь?

Ведь если тебя полюбит она,

То будешь ты счастлив навек и сполна!

Он видел: ступая по мягкой траве, волшебница шла к нему,

Но вспомнил могилку мальчика он, и клятву, что дал ему.

И клятва тогда больнее, чем меч, сердце пронзила его,

Но верность обетам ценил Адельберт на свете дороже всего.

Пришпорил он коня своего, и тогда прозвучал в тиши

Прекрасный голос царевны лесной: «Рыцарь, куда спешишь?»

И твёрдо он взглянул на неё, и дал печальный ответ:

«Я еду к подножью Седой скалы, другого пути мне нет.

Прощай, я ничем не обидел тебя. Какой в оправданиях толк?

Другому ты будешь дороже, чем жизнь, но мне дороже мой долг.

Для пленных в пещерах Седой скалы дракон предназначил смерть,

И я уезжаю, хотя б и хотел весь век на тебя смотреть.