Андрей Брыксенков: Великий город. Живи, Ленинград

*Ушица Репина – самая узкая в городе. Её ширина 5,6 метра

Какая светлая икона —
Лик Богородицы с Христом.
Смотрю на них почти влюблённо,
Хоть атеист и гад притом.

У Александровского парка
Есть много симпатичных мест,
Но это место пусть не ярко,
Но освещает всё окрест.

Там Мать святая с крошкой сыном*
Спокойно смотрит со стены.
Такие добрые картины
Усталым душенькам нужны.

Особо в наши дни чумные
Когда все люди против всех
Когда лишь образа святые,
Утешат в горе, снимут грех,

Сотрут сомнения и тени,
Дадут надежду, сгладят боль.
Как хорошо, что шустрый Ленин
Совсем иконы не извёл.

* Майоликовый образ «Богоматерь с младенцем» по эскизу Петрова-Водкина на стене церкви Казанской иконы Божьей Матери при Ортопедическом институте. Александровский парк (быв. Парк Ленина), 5.

Идет император по граду
Гремят каблуки об асфальт.
Уста исторгают рулады
Как плохо настроенный альт:

«Во что превратили столицу?
Анисовой негде испить!
Куда-то исчезли возницы.
И негде посрать и отлить.

Ужо, губернатор-каналья
Узнаешь ты царскую плеть:
На улице чем-то воняет.
Бездельников просто не счесть!»

Идет император по граду.
Что царь, что не царь – все равно
Прохожие зрелищу рады:
«На Невском снимают кино».

О ступени плещется вода.
Изваянья строги и печальны.
Силуэты темных, мрачных зданий
Над Невою смотрятся едва.

Град притих. Отмаялись туристы.
Отшуршали шины, стих галдёж.
Вот тогда веселые артисты
Вышли в ночь, пугая молодежь.

Морды – жуть. Гремели глухо бубны.
Девы полуголые в цветах.
Мужики ходили на руках
И орали яростно и трубно.

Ведьмы танцевали с колдунами,
Лешаки резвились во всю мочь:
На дворцы с роскошными садами
Снизошла Вальпургиева ночь*.

________________________________________
*Ночь на 1 мая.

В желтом домике на Пряжке
Собирался худсовет.
Все в застиранных рубашках
В пятнах жирных от котлет.

Саша Гликберг*, Блох и Пушкинд —
Поэтичная родня.
Саня Блох, как самый шустрый
Объявил повестку дня:

«Как цветут стихи и проза
В победившей ум стране
И какие есть курьёзы
В чужедальней стороне».

Шурик Пушкинд вскинул очи:
«Господа, а где клико?»
Саша Гликберг: «Много хочешь.
Лучше броско и легко

Оцени стихи и прозу
Наших русских палестин».
Пушкинд встал в лихую позу
И сказал: « Не я один

Очень многие считают:
Настоящей прозы нет,
А в стихах преобладает
Дилеитантский тихий бред».

Шизофреники не стали
Резолюцию писать.
Соглсились дружно с Саней
И отправились в кровать.

*Настоящая фамилия Саши Черного

К петербургским сфинксам подселили монстров*.
На пол пасти фиксы, на пол лика плоть.
Множество вопросов возникает острых,
Но в ответ лишь ругань и тупая злость.

Сразу прогремели акты вандализма.
Питерцы обходят монстров стороной.
Не по сердцу людям писк либерализма:
Черепа гнилые над рекой Невой.

Местные старухи мистику разводят:
«Не смотрите монстру в волоокий глаз.
Смертную кручину взгляд его наводит».
Так на что нам эта
парочка сдалась?

Под дождем Ленинград
(кто-то верно сказал)
Распускается серою розой.
Что-то Нью-Петербург
Этот шарм утерял:
Дождь как дождь – неприятная проза.

От потоков машин,
От сиянья реклам,
От убогих громад новостроев
Попростел град Петра,
Стиль рассыпался в хлам,
Пипл живет в мире антигероев.