Михаил Солдаткин - В пору золотую

Нет расстояний для них нехоженых,
с волнами разных людей смыкаются,
дней не считают в скитаньях прожитых,
вечно они по просторам шляются.

Все мы затихнем в последней плоскости,
больше ни слов, ни шарад – молчание,
волны заполнят земные пропасти,
смысла не видя в своем шатании…

Сегодня первое июня и среда,
да, лето накатило, так всегда,
а крыши от росы еще ржавеют,
и стекла по утрам пока потеют —
не беда.

Я утром, в три, таращился на свет,
валялся на тахте полураздет,
душа в потемках явственно дрожала,
как будто мне блаженства обещала —
в обед.

Растаял сон в глазах, встаю, бодрясь,
своей разгульной жизни устыдясь,
ступлю на пол прохладный и приятный,
взгляну на Лик суровый и занятный —
помолясь.

Все начинается с утра и вот – среда
меня не обманула, как всегда,
в свой мир непредсказуемый пустила,
соломки где -то даже подстелила —
без труда…

Надолго я видениями жив,
пришел к реке, а там – шуршанье ив,
как будто в измерении другом
и поле, и река, и этот дом,
мои босые ноги землю трут,
они меня в сомненья заведут,
а речка тихо всплесками гоняет,
под корни с наслаждением ныряет,
меня освободив от суеты.

А ты?
Со мной дождавшись темноты,
подол встряхнула мятый,
а цветы
привстали после пресса и, вздыхая,
тебя вдогонку тихо попрекая,
расправили бутоны и листы
и я пойду, я день провел не зря,
себя слегка за вольности коря,
тебе сказав от силы полсловца,
не потеряв от близости лица,
Достоинства в любви не уронив,
я все еще в податливости ив,
любовными видениями жив,
иду домой мотивчик напевая…

Деревья на погосте, видно, спят,
не смея шевелить своей листвою,
они стоят, как памятники, в ряд,
прижатые небесной синевою.

Я, силясь вспомнить, где и кто лежит,
Зайду в аллею скорбную у храма
здесь Дух святой их души сторожит,
его я вижу словно из тумана.

Иду, молчу, я знаю, что найду
могилу эту там, у самой стенки,
уняв в коленях дрожь, едва бреду,
кругом приметив скорбные оттенки.

Сияет день, но дальше – полумрак,
ведь сколько лет прошло, а не забылось,
как ты прошел сквозь стену просто так,
и смерть, тебя приняв, не удивилась.

А мы с тобой – ровесники, друзья,
и сколько б мы могли еще судачить
о жизни, о проблемах бытия,
и пиво пить на загородной даче.

Но нет тебя, а я один, как перст,
десяток лет судачу в одиночку,
пока ведь для себя земли окрест
не вижу, понадеясь на отсрочку…

Я мальчишкой сражался на палках,
и каменья бросал во врагов,
все катилось ни шатко, ни валко,
много в жизни я сделал кругов.

Сколько обуви я перемерил,
сколько помню былых удальцов,
но до старости вовсе не верил
в предсказанья чужих мудрецов.

Временная узда бесконечна,
и до срока быть может мила,
только жизнь на земле быстротечна,
и во многом увы тяжела…

Я тебя обниму на счастье,
ты мне правильный путь укажешь,
по ступеням наверх все ненастья,
все узлы по дороге развяжешь.

Принесешь мне желаемый выбор,
разольешься горячей лавой,
не хочу быть льстецом и пронырой,
чтоб закончить житье канавой.

Ты одна мне укажешь правду,
не позволишь в делах усомниться,
никогда не позволив азарту
с середины горы скатиться.

Да покажешь мне тайные тропы,
к совершенству идти поможешь
ты, как истинная Пенелопа,
Лучшей доли дождаться сможешь.

Мы не зря столько лет в упряжке,
наши чувства судьба не гложет,
ведь по сути, мы две неваляшки,
нас беда уронить не может…

И что ж тут поделаешь, дождь обнаглел,
плюс шесть, это надо – в разгар июня!
Меня электрический друг обогрел,
но в доме теперь завелась шептунья.

Я зиму едва пережил, матерясь
от сборища самых нелепых недугов,
откуда она мне на горе, взялась,
попутчицей став и моей подругой.