Мария Косовская - Литературный оверлок. Выпуск №4 /2018

– Это странно, – сказал Иван.

– Что именно?

– Мы сидим здесь, в коридоре больницы. Ночью. Вы говорите про этого духа…

– Баронг.

– Да. И вот мне кажется, я часто воспринимаю мир, как этого монстра с огромными глазами, ноздрями, клыками, – Иван поднял руку с раной от укуса, – и вижу то, чего на самом деле нет.

Старик кивнул.

– Вы хотите сказать, что этот страх я сам себе внушаю? – продолжил Иван. – Или что его внушают мне такие же глядящие на дерьмо люди?

– Может быть, они вовсе и не люди, – старик трёхзубо улыбнулся.

– Когда ты смотришь на человека, ты видишь человека, потому что ты сам человек. Вы это имеете в виду?

Дрожь прошла по спине. Запах йода усилился. Иван подумал о Боге. В этот же момент из стёкол вышел консьерж с бумагами в руках. Он предложил Ивану заполнить их, чтобы после того свериться с какой-то базой данных, запросить разрешения и ждать ответа.

– Уходите отсюда, – старик внезапно положил корешок своей ладони на его плечо. – Не тратьте время. Не позволяйте страху командовать. Демон всегда видит чашу крови. А что видите вы?

Клерк ждал за кипой бумаг у своей стойки.

– Мистер, вам надо заполнить это, – повторил он.

– Берите свой скутер, и уезжайте, – наперебой консьержу сказал старик, – это ваш бой с духами. Вы позволите им испортить вам отдых?

– Но вот что, – вдруг вспомнил Иван, – я теперь ничего не могу. У меня нет денег, меня обокрали. И бензин кончился. До моего отеля часа два езды. А уж пешком…

– У вас есть выход, – сказал старик.

И мотнул сухим подбородком.

Там, на двери дальнего кабинета виднелось изображение большой красной капли, и надпись под ней – «пункт сдачи крови».

– У нас за это платят деньги. Не много. Но на бензин хватит.

– Но…, – Иван подумал, что может быть заразен.

– Что видит демон? – спросил старик. – Что видит человек?

Незнакомые звёзды южного полушария увлажнили небо. Его накрыла ладонь – длинные пальцы в жесте благословения. Большой к безымянному, остальные прямо. Ёлочки храмов тянулись к нему. Пальцы человека, что слепо и ощупью тянется к Богу. Как щенок к материнской груди. Чудо обращения крови в молоко.

Иван вышел к набережной. Никакого доктора больше не было, больница растаяла вместе со льдом его страха. Остался сильный тёплый ветер с океана.

Рыбацкие лодки качались у берега, как огромные водомерки на бамбуковых ногах. Иные на ночь вытащили на берег. Никто не охранял их. Иван уселся в одну из них и стал слушать далёкий бесконечный рёв воды.

Он вспомнил слова одного пещерного старца, что именно уныние толкает человека на вечные странствия, но куда бы ни приехал человек, он найдёт там только то, что привёз с собой.

Мы всё время куда-то спешим, – думал он, – нам не хватает бензина или демоны встают на пути. А, в сущности, мы все стоим на одном месте и плодим напрасную суету.

Далёкий рёв бесконечной воды.

Есть только океан, и одно только движение – растворение в нём. Некуда спешить. Всё растворяется в океане.

Потом он подумал о Чандре, с которой познакомился в Калькутте. Раствориться бы с ней! Ведь только двое могут создать настоящий океан. Океан рождается из сердец, из бушующей крови.

Может, пора возвращаться, заканчивать путь ног, путь семени и начинать путь плода? Может, блаженны вот эти рыбаки, которые никогда не видели ничего, кроме рассвета и заката в родной деревне? Никаких сумерек. Только день и ночь над родной крышей. Да ребятишки, на кривых ножках бегающие по горячему песку. Движение океана останавливает бег. Растворение дверей в вечную жизнь. «Милосердия двери отверзи нам…»

Как всё понятно. Как близко ответ! Ноги его коснулись океана, тёплой воды невидимой в ночи. Существует только океан. И океан – это любовь.

Ночь густела, затем таяла – близился рассвет. Сумерек не было, просто вдруг стало светло, и больше шума на дорогах.

Он вернулся в здание больницы точно к открытию кабинета сдачи крови. Ни один турист ещё не становился донором на Бали. Иван был первый, как Магеллан.

Сперва взяли анализы. Через полчаса пришли результаты – он был чист, как ребёнок.

– Очень хорошая кровь, сэр, – улыбнулась медсестра с орхидеей в волосах.

– Это большая честь отдать её вашему райскому уголку.

Ему выдали синие тапочки, и повели по сверкающему холлу, где пахло уже не йодом, а благовониями. Жгут, игла и бинт, мерное урчание насоса. Лёгкое головокружение и плитка шоколада по завершении процедуры.

Он выходил из больницы, пересчитывая деньги. Вполне хватало на кружку риса и кофе. А главное – он заправил свой скутер. Утро пело в каменном ельнике. Этажные головки храмов – от широких снизу до маленьких соломенных шариков на верхних ярусах, окутали синие дымы.