Виктор Рубцов - В день черной звезды. Сборник стихов

И к душе – задолженность моя.

Долго-долго я бродил по свету,

Отдавая восхищенье глаз

То алтайским высям, то Тибету,

Как влюбленный в горы верхолаз.

Но земля, что встретит спозаранку

Брызгами сирени у ворот,

Вывернет и душу наизнанку,

Когда мать, как в детстве позовет:

Витя! Что прекрасней и певучей

Слов ее, не вянущих как цвет!..

– Сын! – зовет отец, и я везучей

И сильней, чем весь наш белый свет.

Почему ж, родным пренебрегая,

Уходил я в тихий, ранний час

К синим высям горного Алтая,

К холодам, разъединявшим нас?

Потому, наверно, чтоб яснее

Край родной понять издалека

И потом, в объятиях пьянея,

Ощутить, как счастлива река,

Как безумно счастливы травинки

На родной отеческой земле…

Не заманят более картинки,

Что пестреют в книгах на столе…

Им – сухим, бездушным, непонятно,

Почему к истокам воротившись,

Как на солнце, солнечные пятна,

Стыд на сердце выступил, родившись…

И сконфужен встречею такою,

Я бодрюсь: «Да что же вы, я – вот…»

И слезу невольную – рукою

Незаметно… пусть не выдает.

До свадьбы заживет

Ударили в игре, из носа кровь течет.

А мать мне говорит: «До свадьбы заживет!»

До свадьбы далеко, и потому кричу,

А мама пристыдит. И слезы проглочу…

До свадьбы заживет. И все уж зажило.

А ранит кто – то вновь – во мне созреет зло?

И память обожжет? И вызреет беда?

Нет. Выше всех обид людская доброта…

Вот сын ушибся мой, глаза руками трет…

А я ему:

– Крепись, до свадьбы заживет!

1979 год

* * *

Тихо в доме, только слышен

В небе самолетный гул.

Тишиною он приближен,

Словно памятью – аул.

Тот, в котором мы когда-то

Были счастливы с тобой,

Хоть и жили не богато,

Но богатые собой.

Сколько было в нас сокровищ,

Нераскрытых дум и тайн!

Как находок у становищ

В звездном свете, айналайн! *

Помню черный блеск агата

Жаждущих, горящих глаз…

И тяжелый страх адата

С поцелуем в первый раз.

Помню шепот и угрозы,

И суровый лик отца -

Твоего, и наши слезы

От предчувствия конца…

И преступное желанье -

Сжечь безжалостно аул

За слепое подражанье

Тем, кто Бога обманул

И издал адат жестокий,

А тем паче – шариат -

Бессердечнейшие строки…

В чем пред ними виноват?

Как вернусь, – сочится рана,

Разрываясь об аул…

Четки… Толстый том Корана…

В небе – самолетный гул.

–

*айналайн – моя дорогая (Прим. авт.).

Накануне

Стихи, написанные накануне 73-ей годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

* * *

Игольчатые звёзды хризантем,

Как символы октябрьского салюта,

Мне вспомнились сегодня почему-то,

И проявилось прошлое затем…

Отец при галстуке, в картузе, молодой,

Я на его плече с флажком бумажным,

Над головами, словно над водой,

Плыву по морю праздника отважно.

Плыву по человеческим страстям,

Улыбкам, шуткам, разливанным флагам,

Машу флажком поднявшимся властям,

Когда отец шагает быстрым шагом

С колонной мимо праздничных трибун. -

Магическое, праздничное действо…

Всех поздравляет радиотрибун:

«Здоровья!…» И ни слова – про злодейство.

Про тихое злодейство за мостом,

Где в КПЗ пытали непокорных,

Заматывали сунженским «холстом»*,

Как саваном когда-то в саклях горных…

И сунженская грязная вода

Всё покрывала тайнами на годы…

А к нам несли по жилам провода

Под музыку обман про дух свободы…

И мы кричали громкое – ура! -

На площади под праздничные марши.

Всё это было, кажется, вчера,

Хотя отца тогдашнего я старше…

Мой сын стреляет в дутые шары,

А я не верю в дутую свободу,

Которая под винные пары

Испортила хорошую погоду.

Морозец, солнце!.. А улыбок нет,

На праздник – отвратительные лица,

Как будто на скучнейшей из планет

Мне довелось с собратьями родиться…

Не верится, что столько лучших лет

Впустую человеческое море

В себя вбирало звёзд неяркий свет,

И до сих пор нет Зевса на Агоре!

И до сих пор в застенках за мостом

Пытают, как и прежде, непокорных,

И рдеет кровь над сунженским «холстом»,

Стекающим, как саван, с речек горных

В родную Сунжу, ставшую честней,

Светлей и чище в яростное время,

От крови и прозрения – красней,

Готовой напоить иное семя,

Иные корни ярких хризантем,

Как символов победного салюта…

Во мне восстало прошлое затем,