Владимир Полосков - Благодарю тебя, судьба, благодарю! Гражданская лирика

Мне по душе моё Отечество.
Но призадумался вдруг я:
как развелось в нём много нечести
и где в нём место для меня?

Враги его где укрываются?
Какой колонною идут?
И что мне делать полагается,
когда они и там, и тут?

Но телеящик сообщил в вестях,
что мне нежданно повезло:
моё Отечество метр семьдесят
и весил семьдесят кило.

И рода вроде бы не среднего,
одето в модные штаны.
Мы все – до самого последнего
в него должны быть влюблены.

А я-то думал: мы обширнее,
у нас особенная стать.
Нельзя измерить нас аршинами,
да и умом нас не понять.

Теперь милей мне стала Родина,
её ни с чем нельзя сравнить.
Какая б не была уродина,
её как мать не разлюбить.

Вдруг лопнет в мозгу капиллярный сосуд
и кровь потечёт, как из свища.
Ударит кувалдой коварный инсульт.
И всё. Ты уже на кладбище.

Случиться такой вот прискорбнейший факт,
который запомнят лишь дети.
Ударит кинжалом по сердцу инфаркт.
И всё. Ты уже на том свете.

Возможно, пока что ты бодр и здоров
И нет в твоём теле износа.
Сыграешь ты в ящик под скрип тормозов,
когда попадёшь под колёса.

Быть может, с тобою случиться не так.
Судьба – интересная штука.
Сожрёт твоё тело безжалостно рак.
И всё. Ты умрёшь в адских муках.

И пусть по науке ты строго живёшь,
напастей любых бережёшься.
Однажды ты будто бы сладко уснёшь.
И всё. Ты уже не проснёшься.

Но если душа у тебя не болит
и нет в ней единой болячки.
То, значит, ещё и не начал ты жить,
а может давно в вечной спячке.

Цыплёнок скорлупу стряхнул
и призадумался слегка:
быть ему сваренным в супу
иль подфартит до Табака?

У кур эта проблема вечна.
Но тут сказала ему мать:
ты будешь Петушком, мой птенчик,
курятник старый воспевать.

И вот поёт на всю округу.
И в ней он главный патриот.
Но знают все его подруги:
в ощип он тоже попадёт.

Являются черти во сне
к богатству – такая примета.
Но ведьма явилась ко мне
средь ночи, поближе к рассвету.

По виду совсем и не зверь.
Метлу от себя отстегнула.
Поставила ступу за дверь
и даже мне чуть подмигнула.

«Мадам, Вы к кому?» – Я спросил:
«Вы адресом здесь не ошиблись?
Я в гости друзей пригласил,
а Вы тут без спроса явились?»

«Послушай меня, старина,» —
Она мне в ответ промычала:
«Налей-ка фужер мне вина
и выпьем мы вместе сначала.

С тобой поживу как жена
гражданским проверенным браком.
Мне так повелел Сатана,
который зовётся Бараком.

Не бойся меня, не дрожи,
таких я, как ты, уважаю.
В постель ты меня уложи,
чертей я тебе нарожаю».
Старуха несла явный бред.
Хотел от неё откреститься.
Потом передумал: «Ан, нет!
А вдруг она мне пригодится?»

«Ну что же.» – Я ей говорю: «Заходи.
И мне отвечай, только кратко.
И врать тут ты мне не моги.
Или отправляйся обратно.

Умеешь варить ли ты щи?
И жарить, допустим, картошку?
Как громко храпишь ты в ночи?
Или же мурлыкаешь кошкой?»

«О чём говоришь ты, дружок?
Не будет проблемы с питаньем.
Любой лишь твой только намёк —
я мигом за пищей слетаю.

Тебя обеспечу едой
из лучших Кремлёвских буфетов.
И часто мы будем с тобой
гостями Парижских банкетов.

А если со мной ты вздремнёшь,
блаженствовать будешь, как в Рае.
И это ты только поймёшь,
когда пробудишься лишь в мае.»
Её я пытался понять
пред тем, как на что-то решаться.
Её же метлой её гнать
или не спешить расставаться?

«Умеешь ли гнать самогон
и делать из ягод наливку?
А может пьёшь виски Бурбон
или любишь нашу червивку?»

«Похоже, ты спятил давно.
В горячих служил, видно, точках.
Из лучших подвалов вино
тебе поставлять будут в бочках.»

Меня соблазняла она,
как сказками при коммунистах.
Ведь верила даже страна,
как ей, из породы нечистых.

«А хочешь, ты будешь министром
не нужных стране вредных дел?
Начальником всех журналистов?
Ведь врать ты же с детства умел.