АЛЕКСАНДР ОКОЛЕСНОВ - Цветок самурая. Книга премудростей

В ПУСТЫНЕ
Безмолвием пропитана пустыня.
Безветрием пронизана насквозь.
В безмерное тягучее унынье
Сквозь марево просачиваюсь вскользь.

Колючки, саксаулы да оливы
Заплещутся в прозрачных миражах,
А мне ультрамариновые сливы
Все чудятся, что в зелени дрожат.

Ни тучки, ни пристанищ, ни колодца:
Текучие пески да соль в глаза.
Да плавится безжалостное солнце,
Которому молился я в слезах.

Россия-мать, завьюжь меня снегами,
Дай мне прохлады иль росы глоток.
Здесь столько звезд-песчинок под ногами,
Что кровь вот-вот пробьется сквозь висок.

МАЛЕНЬКОЕ СЕРДЦЕ
Чем дольше век, тем зло смелее,
Тем меньше в каждом доброты,
Хоть правый ты, хоть чуть левее,
Хоть королева красоты.

На тещу злы, на тараканов.
На продавцов, купцов, юнцов.
На то, что нет простых стаканов,
И на себя, в конце концов.

На то, что пили, что купили,
Что кран течет, что мучит чих,
Что нас соседи затопили,
Что сами топите других.

Сегодня все друг перед другом
Мы в неоплаченном долгу
За то, что век ходили цугом,
Послушные лишь сапогу.

За то, что строим и ломаем…
За все приходится платить:
За смуты, войны, Первомаи,
За высоту больших плотин.

Чем дольше век, тем свет короче,
Тем толще на душе броня.
Чем больше счастья мне пророчат,
Тем меньше сердце у меня.

****
О женщина! Начало всех миров.
Мать гениев: художников, поэтов.
Сестра цветов, подруга комплиментов,
Дочь бремени, любви земной покров.

Я счастлив, что не всю тебя постиг,
Что таинством душа твоя обвита.
Твой чистый лик как светлая молитва,
Как над Отчизной журавлиный крик.

НЕОКОНЧЕННЫЙ РОМАН
Там, где осень летала
Перед долгой зимой,
Ты молитвой шептала:
«Милый мой… Милый мой»

Ты молитвой шептала.
Взгляд летел за окно,
Где туман черноталы
Одевал в кимоно.

Мимолетная встреча,
Словно киносеанс.
Приходил я на вечер,
Уходил через час.

Ты порхала синицей,
Я парил журавлем.
Не летать, не гнездиться
Нам с тобою вдвоем.

Не висит занавеска
На провисшей струне.
Ни жена, ни невеста,
Ни любовница мне.

Не проклюнулись всходы
Нашей встречи с тобой.
Я краду твои годы,
Ты крадешь мой покой.

Так давно это было…
И зачем, не пойму,
Ты молитву забыла, —
Вру себе самому.

Мир тобой не заполню,
Не ударюсь в запой,
Как молитву припомню:
«Милый мой… Милый мой».

Так давно это было.
Там, за долгой зимой.

ПАМЯТЬ. ТРУБАЧ
Трубач мне снится. Не видать лица.
Зовет меня сигналом за собою.
Где под дождем железа и свинца
Одной судьбы хватило б нам обоим.

Что у него сбылось? что не сбылось?
Он знал меня, но рук его не вспомнить.
С ним за столом сидеть не довелось
И просто песню добрую исполнить.

Его лица я никогда не знал.
Он о войне мне не успел поведать.
И вот теперь, во сне, в атаку звал,
Чтоб цену я познал его Победы.

Я от напасти уши затыкал,
Я не желал внимать его приказу,
Но звук в меня все больше проникал,
Не отступив от истины ни разу.

Чтоб приходила ярости пора…
(Бой достигал здесь высшего накала,
Уже гремело вечное «УРА»).
И сердце, словно колокол, звучало.

И мы врывались в музыку атак,
Превозмогая тяжесть сновиденья.
Где не заполнить паузою такт,
Не избежать врагу его паденья.

МУДРЕЦУ
Лукреций Кар!
Материя – основа!
Когда б не звон веселого ключа,
Мне не пришлось бы мучить кисть и слово,
Но эта соль – моей души свеча.

И я пою полет неугасимый,
И я скорблю над полотном зимы.
Материя с душой – неразделимы!
Что гибнет в нас —
С тем погибаем мы.

* * *
Спотыкаясь, неуклюже
Перескакиваю лужи.
Эти лужи – словно смальта
В обрамлении асфальта.

Сплошь мозаика – картина:
Люди, дерево, машина.
Только моего портрета
Почему-то в лужах нету.

Сделал шаг над синим небом.
Как давно я в небе не был.
Я б измерил глубину,
Да боюсь, что утону.
* * *
Уж блекнет прошлого портрет.
Иных уж нет, а те далече.
Мы взвалим прошлому на плечи
Ошибки наших юных лет.