АЛЕКСАНДР ОКОЛЕСНОВ - Цветок самурая. Книга премудростей

Тучка по небу бежит.
Месяц в озере дрожит.
Спят деревья и кусты.
Спи, Савелюшка, и ты.

Чтоб здоровеньким ты рос.
Чтоб не ведал в жизни слез.
Чтоб тебе в счастливом сне
Снились звезды в вышине.

А когда ты подрастешь —
Сам кому-нибудь споешь,
Чтобы тот, кому ты пел,
Тоже песни петь умел.

ПРИВЕРЕДА
Не горбата, не груба, —
Привередлива судьба.
Три дороги поутру, —
Ни одна не по нутру.

То в пустыне, то в морях,
То охотник, то монах.
Так порою закружу,
Что себя не нахожу.

Не глупа судьба клопа,
Не плоха в мороз доха,
Только просится на свет
То, чего в природе нет.

С Привередой я купец, жнец,
И на дуде игрец.
Как игру ни поведешь,
Только сеешь, а не жнешь.

Мне бы с нею не пропасть,
Хоть присесть, чтоб не упасть.
Но гребу ногами снег,
Продолжая свой разбег.

Пережить все, как болезнь,
Да в Судьбу другую влезть.
Только страх перед «другой»
Держит каменной рукой.

Чтоб рубить, но не сплеча.
Чтоб из баньки «с горяча».
Чтоб остаться с головой
В промежутке между войн.

Привереда не врала,
Только за сердце брала.
То неслась за птицей ввысь,
То летела камнем вниз.

Сто дорог перекляла,
Шесть царей перебрала,
А седьмой, начав с крови,
Ей признался: «С’est la vie».

Не глупа судьба клопа,
Не плоха в мороз доха,
Только просится на свет
То, чего в природе нет.

У КАРТИНЫ НЕИЗВЕСТНОГО ХУДОЖНИКА
Был очень старым холст,
Но жил на нем пейзаж.
Мотив, как мир, не прост.
Расплывчат, как мираж.
Врагов не проклинал,
Не прославлял богов,
Но силуэтом звал
Далеких берегов.

Как трудно мне понять рисунок чудака.
Висит пейзаж его под крышей чердака
И пылью покрывается,
От мира отрекается.

Стелился серый дым
От неба до земли.
Грустили у воды
Шуты и короли.
На них уж нет лица,
На буклях седина.
С печалью ждут конца
Над кубками вина.

Не ждут гостей они.
По чьей-то прихоти
И в выходные дни
Дождь вместо конфетти.
Мир без шутов затих,
Без их участия;
Нет радости у них,
И нет несчастия.

Как трудно мне понять рисунок чудака.
Висит пейзаж его под крышей чердака
И пылью покрывается,
От мира отрекается.

Когда ж придет пора
Придуманных забот,
Начнется маскарад,
Построят эшафот.
Восстанет мир творца
Над синей бездной лет,
И обретет певца
Дописанный сонет,

МОЛЧАНЬЕ – ЗОЛОТО
Я к тебе по воскресеньям
Прихожу, мой друг уставший.
Только снова, словно тенью,
В разговорах – тема та же;

Покурили, помолчали.
Оба – ты и я – в печали.
Помолчали. Покурили.
Ни о чем поговорили.

Ты мне тайны не откроешь,
Я к тебе не лезу в душу.
Ты себя в себе зароешь,
Я покой твой не нарушу.

Я болтаю о погоде,
Про любовь свою в столице.
Ты мне скажешь, что в природе
Невозможно повториться.

Что прошла пора венчанья,
И, с толпою обрученный,
В гастрономе или чайной
Ты в терпении – ученый.

И, конечно, не случайно
Мы с тобой скучаем оба.
Наше золото молчанья,
Впрочем, неприличной пробы.

S.O.S.
Нам выдали НЗ как чаевые
И облачили в новые шинели.
Мы так гремели марши фронтовые,
Что соловьи надолго онемели.

Бросало нас по фронту или флангу,
Мы призывались к совести по рангу.
И комиссар устава не нарушил;
Не отписал: спасите наши души.

Быть иль не быть – банально до предела;
Был дан приказ: расстаться с жизнью смело.
И осыпались огненные маки
На полевых разводьях цвета хаки.

По нашу веру, Бог тому свидетель,
В который раз уж пели и стреляли.
В который раз погон срывали плетью,
И ордена посмертно выделяли.

Бросало нас по фронту или флангу,
Мы призывались к совести по рангу.
И комиссар устава не нарушил;
Не отписал: спасите наши души.

ОСТРОВ ЧУДАКОВ
Как только злая тень
Занавесит день
Весь до облаков,
Я из папье-маше
Выкрою душе
Остров Чудаков.