Мария Бутырская - Мастер пера. Выпуск 2

Я умру на горе, убеленный сединами старец.
На горе, где рассвет в серебре,
и растет указующий в небо гранитовый палец.
В том мучительно злобном от вьюг ноябре.
Совершу свой последний поход, поминальную тризну.
Оглянувшись с вершин, на прошедшего вверенный след, и дарующий жизнь не посмеет прочесть укоризну.
Лишь набросит железной рукой на прошедшее плед.

Есть девушка, ее зову душой,
лишь к ней иду когда печалька гложет.
Она светла, и добротой большой,
угаснувшему сердцу жить поможет.
Она всегда в закрытых свитерах,
застегнутых под горлышко рубашках.
Скромна, в больших глазах печаль,
и локоны завиты под барашка.
Не расстается с книгой, так чиста,
как героини всех ее историй.
Жизнь каждый день как с чистого листа,
в которой все, есть радость, есть и горе.
Но только жаль, в закрытости своей,
она не ценит и не ищет дружбы.
Впустую проживая дни,
от праздников и до рутинной службы.
А мне б понять ее, простить,
и обожая до немых восторгов.
Никак и никуда не отпустить,
без нареканий, без рутинных торгов.

Заполнившая сердце пустота,
конечно не с земли происхожденьем.
Она коль жгет, до самого до дна,
а коль пугает, только отраженьем.
И как ни странно, именно она,
Подчас перерождаясь в наполненье,
бодрит ядреной пинтою вина.
И растворяет всякое сомненье,
И пустота с наполненной душой,
как хищники кусают вновь друг друга.
И схватке нет конца жестокой и большой,
лекарства нет от этого недуга.
Страшней всего когда и тьма и свет,
твое нутро боями сотрясают.
Война двух сутей, где ее ответ?
наполненность как и пустота не знает.
У каждого на это что то есть,
своя черта, наполненность, барьеры.
Пришедшая спасительная весть,
губительное в чем то чувство меры.

Москва главенствует во всем,
а мне милей провинциальность.
Когда без страхов ходишь днем,
читая будней неформальность.
Когда твой город и твое,
невелики, но близки духом.
В любом мгновеньи, ночью, днем,
в сознанье проникая слухом.
Сливаясь в целое с тобой,
и в бедах всех тебя спасая.
Поддержкой станет город твой,
возможно и заменой рая.

Плесни мне нежности в стакан,
ее водой не разбавляя.
Намажь на хлеб горчицу драм,
и так недолго и до рая.
А впрочем, что же усложнять,
здесь все вершит одно объятье.
Улыбка, взгляд, что б все понять,
и крепдешиновое платье.
И в этом театре мировом,
штрих, незначительность детали.
Бывает явью или сном,
обратной стороной медали.

В городке приморском, на вокзале,
В суете, под метроно́м колёс,
В гомонящем ожиданья зале
Под скамейкой тихо дремлет пёс.

Сон его и чу́ток, и тревожен,
Только лапы пробирает дрожь,
Снится псу – он сыт, любим, ухожен,
Снится псу осенний нудный дождь.

Снится. что хозяин потерялся,
Тоже ведь, наверно, где-то ждёт…
Он уехал, только пёс остался.
Дождь проклятый, третьи сутки льёт!

Вдруг увидел силуэт похожий,
Заскулил, и сколько было сил,
Огибая заспанных прохожих
На перрон вокзальный потруси́л.