Станислав Граховский - Бежать. Стихи и проза

Естественно я много раз падал и по результату уже лежа и держась за открытый люк одной рукой, второй пытался прицеливаться в появившуюся волчицу с волчонком. Потом водитель остановился, потому что волчица остановилась и уставилась на нас. Я прицелился и несколько раз выстрелил в голову. Зверь, порычав, убежал. Не знаю, толи винтовка была слабовата, толи лоб толстоват, но мы потом нашли на траве лишь несколько капель крови, а волка так и не нашли, проискав до самого вечера. К слову за шкуру волка раньше в правлении хорошо платили, а ныне выдают лицензию на лося.

Ну и еще через несколько месяцев, мы с товарищем пошли пошариться в тайге, причём постепенно разошлись на большое расстояние. Момент нападения волка я практически не заметил, потому как он сделал это молча без объявления войны, начал грызть моё колено. При этом он так спокойно смотрел мне в глаза, а я смотрел в него.

Он всё делал молча, не издавая ни звука. Я было хотел кинуться разжать его пасть руками, но меня остановила мысль, что зверь перегрызёт мне пальцы рук и я тогда вообще останусь калекой, пусть уж что-то одно ест. Я не кричал, не звал на помощь, забыл про товарища, который неожиданно откуда-то выбежал с длинным сосновым сухостойным дрыном и что есть мочи влепил волку по хребтине.

Волк сбежал также тихо, как и появился. Меня с окровавленной коленкой товарищ километров пять тащил до медпункта, в котором хирург был очень удивлен увиденной картине. Он сидел молча в позе мыслителя, потом поднял на меня глаза и спросил: – Кто это? – Волк, – ответил я. Врач, с тем же печальным видом, обработав рану перекисью, стал засовывать висевшие на волоске куски моего мяса в окровавленные раны и под кожу.

– Что выделаете? – возмутился я.

– Пока новое нарастёт – это приживёт! – был ответ.

– А что мне теперь 40 уколов в живот будут делать от бешенства? – спросил я.

– Нет! – также меланхолично ответил доктор. – Это ты бешенный, что ходишь где тебя не просят, а волк он травками, ягодками, ну иногда зайчиками питается. Волк – здоров! – сказал, как отрезал врач.

Размер пасти волка позволил ему продырявить кости на всю глубину, потому даже изнутри костей у меня сочилась кровь. Зажило, наверное, быстро, не помню, год с лишним сильно хромал, а внешне нога выглядела словно я на мину наступил, множество жирных фиолетовых рубцов.

На следующий год я поступил в медицинский институт, а еще через год поехал отдохнуть от напряженной учебы на месяц в Крым. В это время я еще пугал смотрящих на мою ногу шрамами. Но в Ялте как раз выступал Кашпировский и я после того как сходил к нему на массовый сеанс обнаружил исчезновение рубцов. Позже, конечно, в институте я прочел про инволюцию рубцов, плюс море, солнце и прочая благодать.

Несколько лет спустя я посмотрел художественный фильм «Сармат» с Александром Дедюшко в главной роли, с чем-то похожим на мой сюжет, его смыслом, и дай Бог, чтобы не концом. И каждый раз я думаю о том, что волк, напитавшись моей кровью, оставил во мне и свою.

Вчера ходил на Парад и это разбудило во мне странные чувства и мысли. Всё больше людей участвуют в акции памяти «Бессмертный полк». (Так и хочется в этом месте вернуть нормальный русский язык до реформ и написать «Без смертный полк», но… новые правила). Два часа и двадцать минут я наблюдал за шествием колонны в двести пятьдесят тысяч человек. И почему-то всё это время мои чувства плавно утекали от восхищения и гордости, до грусти и негативизма.

Конечно, наши томские земляки, которые создали этот марш памяти, совершили действительно историческое и крайне патриотическое событие. Посыл помним, гордимся, любим Родину (или будем любить) как и наши деды. И все «вспомнили то, что было не со мной». Вспомнили, после того как давно забыли или после того как не думали о них при жизни или после того как узнали, что могилы их дедов, умерших после войны, давно уж снесли на Клещихинском кладбище.

Я смотрю на многих своих товарищей из которых со всех щелей полез «патриотизм». Но я не верю им, может потому что не верю и себе. Говоря о своем деде, мне становится печально совестно, потому что я сомневаюсь, что мог бы всё выдержать что выдержал он, что мог бы совершать подвиги, которые совершал он. Я почему-то стесняюсь идти с его фотографией, ведь он это он, а я всего лишь я.

Весь патриотизм консолидируется вокруг заслуженной, но… не нашей победы. Мы хвастаемся и бравируем перед другими не нашими заслугами. Государство смещает акценты с настоящего к прошлому. Но истинный патриотизм опирается не только на память о прошлом, но и на гордости за настоящее. Настоящему гражданину России встретившись сейчас со своими дедами не чем хвалиться.