Кай Эрхеллен - Не оставляй ворожеи в живых

Я писала бы – слышишь, мой милый? растворяясь в янтарном тумане, в пьяной дымке осеннего яда, по бумаге чернилами я

б сочиняла всё новые сказки, замирая в объятьях обмана, ощущая холодные руки на своих непокрытых плечах. Я писала б рябиновой кровью, алой кровью немого танцора, Собирала бы листьями строки, ну а буквами – капли росы. Я писала бы, милый, о солнце, и играла б в осеннем миноре – тихо пальцы по клапанам флейты на пороге октябрьской грозы. Я писала бы, если б угодно, было богу вдохнуть в меня силу, чтоб нанизывать, словно бусы, слова в строках, а строки в стихе. Но пока буду задыхаться в пряных духах осеннего мира – аполлонова лира смолкнет, и играть будет моя флейта свои трели, волшебник, тебе.

Один за другим загорались искорками фонари на все ещё не желающей засыпать улице. Зажигались разноцветные огоньки гирлянд на витринах магазинов, из окон невысоких по-деревенски уютных домов струился мягкий свет, и слышны были тихие разговоры. Радость шла по улице, засунув руки в карманы тёмного плаща и совсем не радостно изучая каменный тротуар под своими ногами. Каблуки мерно постукивали, и этот звук ей нравился.

Из одного из домов послышалась весёлая, но немного фальшивая игра флейты. «Наверняка это Грусть», – подумала девушка и медленно двинулась дальше. «У неё никогда правильно не получаются такие весёлые мелодии».

Над землёй стелилась розоватая дымка. Мокрые от прошедшего дождя камни мостовой отсвечивали радужными отблесками гирлянд. И всё же – сыро. Радость недовольно фыркнула: если эта тоска будет преследовать и дальше, то придётся менять имя в паспорте. Оглянувшись по сторонам, она заметила приоткрытую дверь то ли магазина, то ли по странным причинам пустующего в это время кафе. Отмахнувшись от мелькающего перед глазами мотылька, девушка вошла, прикрывая за собой дверь. И тут же зацепила головой свисающих с потолка стеклянных бабочек.

– Эй!

Бабочки безапелляционно прокрутились в другую сторону, оставаясь равнодушными к нанесенному ими же ущербу полям шляпы Радости. Чуть пожав плечами, она сделала несколько шагов, пытаясь отыскать глазами хозяина этого места. У кресла перед камином сидела огромных размеров собака и умиротворённо глядела на потрескивающий огонь. Когда девушка подошла чуть ближе, собака вяло обернулась, гавкнула, дабы соблюдать приличия и снова отвернулась.

– Присаживайтесь.

Голос донесся откуда-то с кресла, но говорящего видно не было. Не удивляясь, Радость присела в другое кресло и сняла шляпу.

– Чай, кофе?

– Кофе.

– Хорошо, тогда я тоже выпью с вами чаю.

Девушка усмехнулась, протягивая руку за чашкой кофе. Попробовала. Осталась довольна.

– Что привело вас в мою лавку?

– А это всё-таки лавка? – она удивлённо обернулась и наконец заметила хаотично расставленные на полочках странного вида мешочки, горшочки и вазочки.

Её невидимый собеседник ухмыльнулся. «Наверняка, в усы, – подумалось Радости. – У него же обязательно должны быть усы.»

– Бабочки у вас агрессивные. И владельцы невидимые, – она недовольно покосилась в сторону кресла, у которого уже лежала собака.

– Пожалуй, в этом вся прелесть.

– Не сказала бы.

Весь энтузиазм Радости разбежался по самым тёмным углам её небольшой квартиры несколько дней назад. Теперь было недовольно, вредно и немного тоскливо. Даже печально. Определённо придётся идти в паспортный стол на следующей неделе. Она подула на несуществующую чёлку и отхлебнула кофе из чашки.

– Что продаёте?

– По мелочам. Счастье, здоровье, семейное благополучие. Недавно привозили удачу, успех..

– И кто на такое клюнет?

Собеседник снова усмехнулся.

– Люди покупают. Верят – не верят, а эти штучки для них вроде талисманов, которые осуществляют желания.

Радость скептически приподняла одну бровь, но промолчала. За окном уже было тихо, улица потихоньку начинала засыпать. Гирлянды исправно горели, бабочки позвякивали над входом.

– А радость у вас есть?

Ей показалось, что мужчина покачал головой. Довольно откинувшись на спинку кресла, девушка сделала ещё один глоток из чашки.

– Ну естественно, ведь это я.

– Быть Радостью в паспорте любой сможет.

– Да что вы?